– Да? А Ленька? Ты же всю дорогу его тетешкаешь, да над ним воркуешь?…
– Не говори гл… Ленька – это Ленька, он очень хороший, но нельзя же сравнивать. Сейчас я доглажу тебе брюки, рубашка уже готова, доглажу и сядем обедать. Любишь карасиков на второе?
– Конечно! Мелкие?
– Ну… с ладошку длиной, как ты любишь… – Мать протянула ладонь, чтобы Денис мог оценить размеры обещанного. Денис подхватил ее ладонь своей, церемонно изогнулся и чмокнул в пальчики.
– Мам, ты у нас умница, чародейка, спортсменка и просто красавица.
– Ну что ты несешь, какая чародейка… И вообще это слово… неправильное, пошлое… не нашего круга. Брысь отсюда. Я вас с отцом позову, когда понадобитесь.
Денис послушался и пошел в большую комнату, к отцу, как он его до сих пор называл по маминому примеру.
– Пап, а как же так?…
– Что именно?
– Из того, что я успел усвоить за последние дни, мы действительно стоим выше этой дурацкой нечисти, по могуществу, знаниям, перспективам… А мы столько лет от них прячемся? Не они от нас, а мы…
– Все верно. У тебя вечность впереди, освоишь и вечные вопросы, и философию, но на бытовом уровне дела обстоят так: мир постматериальный, типа загробный, если вульгарно, почти исключительно наш, по всему спектру, снизу доверху. Мир материальный, наземный, как мы его называем, пока ничей. Он должен быть и будет наш, но сегодня нечисть активнее нас, здесь они связаны различными путами куда меньше, чем мы, они, как муравьи или клопы в каждой щели. Прихлопнуть любого – запросто, но их очень много. Сегодня вечером этому должен быть положен предел. И в ближайшие год-сто мир, его маленькая наземная часть, будет полностью очищена. Маленькая, говорю я, если сравнивать с той, что накопилась за многие тысячелетия, однако это вся ноосфера земная. Так что тебе придется потрудиться.
– Мне? Одному?
– Это уже как ты… вы пожелаете и решите. Но сначала, сегодня вечером, твоя инициация. Слава уже все необходимое подготовил, теперь следит за светилами… Объяснить, как это ему удается среди бела дня?
– Спасибо, – рассмеялся Денис, – я и так догадываюсь… Единственное, чего не пойму: куда они денутся, светила, с расчетных орбит без его догляда?
– Никуда, ритуал велит.
– А это больно будет?
– Никто не знает, кроме… Вытерпишь, я полагаю.
– Па, а ты… хотел бы быть на моем месте?
– Праздный вопрос… бесполезный. Типа: «о чем пахнет нейтрино?». Ты волен создавать любые конструкции вопросов, но осмысленные ответы могут соответствовать только вопросам, смысл имеющим.
– Как уныло и скучно. Я все это изменю… в наземных чертогах… Отменю логику и здравый смысл.
– Это уж как тебе будет угодно. Мать зовет… Идем?
– Идем. Погоди… Ты рассказывал, что они создали монстра, гомункулуса, мое наземное альтер-эго… Как с ним?
– Мы искали его все годы. География бесследных исчезновений наших посланцев намекает, что он вполне может быть нашим соседом по дому. Ну, я преувеличиваю, естественно, все в округе досконально проверено, но тем не менее… Он будет найден и уничтожен. Лучше раньше, чем позже. Он должен был совместить в себе все худшие стороны нечисти и «человека разумного». Отвратительный коктейль. Смерть его, надеюсь, не будет легкой для него.
– Моя мама – тоже человек, не забывайся.
– Виноват, прости, пожалуйста. Твоя матушка, великая наша Госпожа, лучшая из людей… но, извини, здесь начинаются теософские дебри, а мы с тобой не очень в них сильны… Человечество, быть может, и не столь плохо само по себе, да путь его гадок и неровен. Во многом нечисть тому виной. За этим и призван ты: жить в мире бренном и постигать его, исправляя. И повелевать им во славу Отца Твоего и на всеобщее благо… Еще что хочешь ты узнать? Спрашивай?
– Потом… Пойдем, пап, а то нас половником из кухни погонят, а сегодня караси со сметаной, между прочим… Да… А мы для людей – тоже ведь нечисть?
– Люди глупы.
В девять вечера на улицах уйма народу, по дорогам со стонами и охами ползут беспрерывные автомобильные ленты, неярко, но светит солнце, духота. Откуда ни возьмись надвинулись тучи, сначала белые и пушистые, как хризантемы, скромные, но чем дальше – тем наглее они и темнее, из них уже течет… И вот уже дождь… который теперь ливень… да холоднющий!… Смеха и радости в честь прогоняемой духоты хватило на десять минут: все живое из имеющих одежду основательнее ошейника попряталось в дома, в частные автомобили, в общественный транспорт… Еще пять минут, и из-под раздавленных грозой деревьев побежали, а вернее, пошли вброд оптимисты-неудачники. Мокрее они не станут, но могут еще успеть спрятаться от грома и молний, чудовищ, которые уже не звук и свет, но без малого – трубадуры конца света.