— Жизнь — это дорога к смерти.
— Смерть не существует без Жизни.
— Ради реализации своих планов Смерть может изменить законы мироздания.
— У тебя нет доказательств этого.
— А если я скажу, что действия нечитаемых могут быть спрогнозированы и ими можно управлять.
Луцим хотел что-то добавить, но слова так и застряли у него в горле. Отэктей никогда не бросал слов на ветер. Это-то и выбило мужчину из колеи. Справившись с волнением, он хрипло пророкотал:
— Ты что-то знаешь?
Насладившись произведенным эффектом, Отэктей ответил:
— Пожалуй, настало время…
Наше время, день первый,
Еврообъединение,
Взгляд со стороны.
— И как тебе такое искусство, Лео? — спросил черноволосый мужчина средних лет с аристократической внешностью у своего собеседника, рассматривая рисунок, нанесённый на поверхность кофе пеной.
Его собеседник, названный Лео, был седоволосый коротко подстриженный старик с аккуратной абсолютно седой бородкой. Его немолодое лицо, изрезанное морщинами, лучилось умиротворенностью и расслабленностью. Казалось, что он получает несравненное удовольствие от происходящего вокруг него. А происходящее не отличалось незаурядностью: двое мужчин сидели за столиком на пустующей летней веранде небольшой кофейни, расположенной на маленькой пешеходной улочке провинциального города. Они пили кофе из больших белых чашек и наблюдали за парой уличных музыкантов, расположившихся на противоположной стороне бульвара.
— Прости, Никола, но я никогда не считал кофеварение и всё связанное с ним искусством, — Лео удостоил своего собеседника лишь мимолетным взглядом и продолжил внимательно вслушиваться в музыку, рождаемую необычным дуэтом скрипки и барабанов типа там-там.
— Я подожду, мой друг, я подожду, — с трудом сдерживая раздражение, произнёс Никола, и чуть слышно добавил: — Твоя неторопливость и размеренность, Леонардо, — это константа, и изменить её не в силах даже Бог.
— Странно, мальчик мой, что ты упоминаешь в своих речах такое понятие, как Бог, — лицо седоволосого мужчины озарила улыбка. — Я, между прочим, стар, но слух меня не покинул. Наберись терпения, уважь меня.
Почувствовав легкий укол стыда из-за своей несдержанности, Никола одним глотком допил кофе. Не найдя ничего подходящего, чем можно было бы занять себя в томительном ожидании, он достал пачку сигарет и закурил. Учитывая тот факт, что его собеседник не терпел табачного дыма, Никола решил, что это будет его маленькая месть. Симпатичная официантка принесла ему новую порцию кофе и, одарив безупречной улыбкой и ароматом духов, удалилась в здание кофейни. Чем-то она его зацепила. И дело было совсем не во внешность. Невысокая брюнетка с далеко не выдающимися формами не могла удивить мужчину, познавшего за свою жизнь множество женщин. Что-то было в её глазах, в её улыбке. От неё исходило внутреннее тепло, которым она не боялась делиться с окружающими. Пожалуй, стоит оставить ей хорошие чаевые.
— Кофе и сигареты не благоприятно влияют на сердце, — Леонардо прервал его размышления.
— Ты знаешь, что это не может меня убить. С возвращением.
— Спасибо, — ответил старик, не обращая внимание на сарказм собеседника. — Я заметил, что тебя привлекла милая барышня, которая обслуживает нас.
— Это пустое. Но раз у тебя есть желание побеседовать на эту тему, я к твоим услугам, — Никола вновь почувствовал раздражение, и не особо хотел развивать тему. — Я подумал о том, что, коль я застрял в этом городе, неплохо было бы развлечься с этой девушкой, провести пару незабываемых вечеров, показать ей роскошную жизнь, а не убогость грязной посуды, которую она день за днем носит взад-вперед.
— Зря пытаешься обмануть старого друга. Твои глаза не горели как у самца, они затянулись пеленой раздумий. Эта девушка заставила тебя думать.
— О чем же я думал, будь любезен, поясни, — с наигранным интересом произнес Никола. Старик и не думал завершать беседу, прицепился как репей. Это в стиле Леонардо.
— Хочу тебя огорчить, я не умею читать твои мысли, Никола. Я заметил, и, надеюсь, ты тоже, что официантка излучает своеобразное тепло. Она умеет ценить жизнь. Она счастлива от осознания того, что она жива. И делится этим счастьем с окружающими. Мы не сможем понять её. Никогда не сможем.
— Что же в ней особенного, Лео? — выказывать неуважение молчанием Никола посчитал излишним.
— Всё просто — наша общая знакомая умрет через два года от рака. Она не знает этого, но чувствует, что ей нельзя терять драгоценные минуты. Когда ей объявят о столь неутешительном диагнозе, она не станет тратить время на слёзы, а с головой окунется в океан своих мечтаний. За этот год с лишним она успеет увидеть и познать столько, сколько не успела за предыдущие двадцать пять лет. Перед лицом смерти она совершит поистине геройский поступок. Хотя все окружающие будут называть её безумной. Люди предпочитают мучиться, вливая в себя литры химии, и жаловаться на несправедливость высших сил, превращаясь в живой разлагающийся труп.