А я смотрю на окно, у которого вчера в лунном свете он ждал меня.
Вспомнилась книга, прочитанная в ранней юности, про бедную девушку, попавшую по приглашению богатых родственников в высший свет. Кажется, автор кто-то из европейцев. Я силилась вспомнить её название - что-то про замену или изменение. Нет, преображение!
Точно, «Хмель преображения».
Насколько я помню, конец там безрадостный.
Впрочем, книга не была закончена, но посыл ясен - всяк сверчок знай свой шесток. Вот и я охмелела в одно мгновение, стоило лишь его губам впервые коснуться моих. Охмелела и забылась.
Зря!
Не сожалеть не получалось.
Досадно, что Дэвид оказался мудрее. Он читал меня, как открытую книгу, и дал шанс закрыться, когда почувствовал, что я отдаю больше, чем требовалось. А вот я это не поняла и даже немного обиделась. Это происходило вот у этого окна. Ах, если бы я разрешила ему взять меня прямо здесь, на полу гостиной, тогда получилось бы всё так, как изначально планировалось – никаких ожиданий, сплошная физиология.
Снова и снова я переживала события предыдущей ночи. От радости к унынию, и обратно.
Не сожалеть не получалось.
Я чувствовала себя брошенной. Хотя, как можно чувствовать себя брошенной, когда тебя никто и не поднимал.
Но, ведь, поднимал же! И в объятиях держал. И прижимал к сердцу. И шептал, что я его. Что я с ним.
Теперь он там, а я здесь.
Не сожалеть не получалось. Ну, никак.
И я снова бреду в кровать, ложусь на смятые нами простыни, обнимая подушку, всё ещё хранящую его запах. Я обещаю себе, что немного поплачу и завтра проснусь другим человеком. Хмель выветрится, сожаления уйдут, и я вновь стану прежней. Той, которая не познала Дэвида Рассела. Той, которая приехала сюда зализывать раны после… после…
Я нервно хихикаю, понимая, что мне совершенно нет дела до Джеймса и всего того, что между нами произошло. Наша жизнь с ним, мечты о свадьбе, медовом месяце, его измена – всё это настолько сейчас далеко. Как Боливия. Или Сатурн. Я излечилась от Джеймса Дэвидом: ни одной метастазы - ни в сердце, ни в голове.
Если получилось один раз, получится и другой. Кто-нибудь когда-нибудь вылечит меня от Дэвида. Только желательно, чтоб не так болезненно.
С этими мыслями я и засыпаю.
Меньше всего мне хотелось, чтобы это снова походило на бегство, но никто и ничто не могло заставить меня оставаться на Сансет Ки. Остров в одно мгновение потерял свою привлекательность, будто попав под злые чары тёмного волшебника. Одного отдельно взятого волшебника.
Я знала, что это произойдёт - сразу, как только увидела Дэвида в баре. И солнце померкло, и море перестало искриться, и песок греть. Теперь он уехал, а тень его осталась. Находиться в ней мне не нравилось.
Это определённо не выглядело бегством, и в доказательство этого перед вылетом из Майами я позвонила Мэгги. У них с Риком могли быть свои планы на вечер, но снова сработало сестринское чувство, и Мэгги с радостью согласилась меня встретить.
- А у меня для тебя сюрприз! – сказала она, как только мы отъехали от аэропорта.
- Неужели нашла мне квартиру?
- Как же с тобой не интересно жить, Элизабет, - посетовала сестра и сразу же сверкнула глазами: - Представь себе! Помнишь Эшли, маму Колина – друга Генри?
- С трудом.
- Неважно! Короче, у неё есть тётка, которая жила неподалёку. Так вот, она решила перебраться в пансионат, а свою квартиру сдаёт. Хорошая квартирка, небольшая правда - всего две спальни - но, думаю, тебе подойдёт.
- Конечно подойдёт.
Новость оказалась очень кстати! Хотелось начать действовать – переезжать, знакомиться с соседями, печь по вечерам печенье, - что-то делать, чтобы не думать. Просто жить обычной жизнью – без потрясений, без выяснения отношений, без мужчин.
Особенно, без сексуальных брюнетов с штормовыми глазами.
- Только есть небольшая проблемка, - предупредила Мэгги.
- Ну…
- В квартире остался кот.