Теперь понятно, почему на морозе так делают птицы.
- Бетт, этот человек хотел тебя увидеть, - осторожно заговорила Мэгги. - Я предупредила, что ты… гм… устала. Он настаивал.
Устала – это ещё мягко сказано. Меня словно к земле придавило. Атмосферами так шестью.
Мне не хотелось ни слышать, ни тем более видеть Дэвида Рассела. Он может сколь угодно раз сверкать на меня глазами и скрежетать зубами, у меня нет оснований вообще как-то на него реагировать.
- Бетт? – В голосе сестры послышалась тревога.
Во рту внезапно пересохло. Горло обожгло, как при ангине, а язык распух.
Не могу на него смотреть. Не могу и не буду!
- Хотел увидеть? Увидел. Терь пусть уйдёт, - прошамкала я и отвернулась.
- Вы слышали? – проговорила с вызовом Мэгги. – Уходите.
- И не подумаю. Бетт, повернись и посмотри на меня.
Его приказной тон нисколько не помог, хотя я понимала, чего Дэвид им добивался. Он всегда так вёл себя со мной: властно или снисходительно. Я принимала это, когда он был моим начальником, но один единственный вечер, когда он им не был, окончился для меня катастрофой.
- Уходи, Дэвид. Не хочу тебя видеть.
- Я не уйду. Тебе придётся с этим смириться.
Смысл последней фразы остался за гранью моего понимания.
- Отлично! Тогда уйду я.
Выход был заблокирован, поэтому уйти оставалось только на кухню.
- Бетт, постой! – окликнула меня сестра, но я зажала уши руками и побежала.
- К чёрту! К чёрту всё!
У меня начиналась истерика. Помноженная на алкоголь, она выражалась в шипении и всхлипывании.
Дэвид первым ворвался в кухню и застыл на пороге.
Представляю, что он подумал, увидев перед собой разгром, который учинили мы с Риком. Две бутылки водки - одна пустая на полу, другая початая на столе, коробки с недоеденной китайской едой, жестянки от содовой, размазанная лужа от пролитого соевого соуса. И посреди этого великолепия я, мечущаяся по кухне с зажатыми ушами и ругающаяся, как сапожник.
Он сделал три больших шага и сгрёб меня в охапку.
Я отпустила уши и немедленно начала колотить его по плечам.
- Пусти меня! Пусти!
- Прекрати истерику.
- Отпусти-иии, - выла я, задыхаясь от слёз, но он лишь крепче обнял меня, одной рукой обхватив голову и прижимая к своему плечу.
Я ревела, как в детстве, выплёскивая из себя горечь и боль, несчастья и разочарования. И хорошо, что в этот момент меня кто-то держал, иначе меня точно бы смыло.
Наверно, первый раз в жизни я отпустила себя. И мне было всё равно где, как и с кем я в это мгновение; как выгляжу, и что будет после – ничего из этого меня не беспокоило. Каждому человеку хоть раз в жизни необходимо хорошенько выплакаться. До боли в диафрагме.
Только после того, как из моей груди стали вырываться лишь судорожные всхлипы, Дэвид ослабил хватку. Горло саднило, голова раскалывалась, а во рту скопилась желчь.
- Меня сейчас стошнит.
Я покрылась испариной и начала делать глубокие вдохи.
Дэвид немедленно схватил меня подмышку и перенёс к раковине.
- Я её подержу, - раздался рядом заботливый голос Мэгги, и в следующее мгновение сильные руки вокруг меня сменились на более нежные. Прохладные пальцы заботливо убрали волосы с лица, и очень, кстати, вовремя.
Кажется, это продолжалось целую вечность. Мэгги была рядом, гладила меня по спине и держала во время жестоких спазмов.
- Ничего, детка, это пройдёт, - успокаивала меня сестра. – Какая же ты у меня дурочка. Маленькая, глупенькая дурочка.
Я тихонько поскуливала, цепляясь за край раковины. Ноги казались ватными, и я изо всех сил старалась сохранить вертикальное положение.
Мэгги помогла мне умыться и прополоскать рот. Когда всё закончилось, я решила, что теперь уже точно можно упасть. Но мне не позволили.
Я оказалась сидящей на стуле раньше, чем окончательно свалилась на пол. Передо мной появился стакан воды, с двумя растворяющимися таблетками, и шипение, которое они издавали, невыносимо врезалось в голову.
- Выпей.
Я поморщилась: