- Ты хочешь меня, но не хочешь хотеть этого, ведь так? - Дэвид мог и не отвечать – я и так знала, что была права. - Ты не на меня злишься, а на себя. Ты боишься меня, Дэвид Рассел. Боишься! – Обретя уверенность, я откровенно дразнила его. – Боишься тех чувств, которые я в тебе вызываю, и боишься небезосновательно.
Он долго и пристально меня изучал, и теперь уже я с лёгким сердцем выдерживала его взгляд. Единственно правильное решение для Дэвида было немедленно уйти – без оправданий, без объяснений. Я ждала этого, потому что только так у меня сохранилась бы к нему хоть капля уважения.
Хотя, собственно, мне было всё равно. Нет, не так: не всё равно. К безразличию охватившее меня спокойствие имело мало отношения. Впервые за всё время нашего общения я чувствовала, что владею ситуацией. Маски сброшены, карты открыты, мяч на его стороне. Всё, что будет между нами дальше – если, вообще, будет – зависит исключительно от Дэвида. Откажись он от меня - не сразу, но я его забуду.
В памяти неожиданно всплыли сказанные однажды слова: «Он отказался от уникальности в угоду обычности. Пусть и красиво упакованной». Дэвид говорил о Джеймсе, но и сам оказался ничуть не лучше. Не моя вина, что все они выбирают обычность. Это не повод менять себя, подстраиваться под чужие ожидания. Потому что, как же меня найдёт тот, кому однажды буду нужна именно я? Капризная, вздорная, да ещё и пьяница. Комплексы же свои я изжила прямо сейчас.
Губы непроизвольно растянулись в улыбке. Я была уверена в себе и почему-то очень от этого счастлива. Хотя, возможно, в моей крови всё ещё гулял алкоголь.
- Хорошо, я облегчу тебе задачу. Иди к ней. Она определённо тебе больше подходит. У меня нет ничего, что я могла бы тебе дать, Дэвид. А того, что хочу дать – довольно много, такое ты вряд ли осилишь. Я не умею жить вполсилы. Любить вполсилы тоже не умею и не желаю этому учиться. Я не хочу желать того, что не будет моим до конца. Не хочу довольствоваться малым.
К моему глубочайшему изумлению Дэвид улыбнулся. А затем засмеялся. Но как-то по-доброму, так, что я искренне растерялась:
- Чего смешного-то?
Он не ответил, а отойдя от меня, направился к холодильнику.
Открыв от удивления рот, я наблюдала, как он достаёт из дверцы бутылку пива, свинчивает пробку, делает большой глоток…
У меня здесь жизненные принципы основательно перетряхиваются, а этот… преспокойненько хлещет пиво!
Я была уязвлена и сбита с толку.
- В ближайшее время мои родители ждут нас на ужин. Как насчёт следующей пятницы?
Он действительно это сказал, или мне показалось?
- Что, прости?
- Я говорю, с чего ты взяла, что это моя помолвка?
Я опешила:
- А чья?
- Лиама
- Лиама?
- Да. Лиама Брейди. Моего европейского партнёра.
- Я видела вас по телевизору. «Метрополитен опера», помнишь? Ты был с этой девушкой на премьере.
- Был, – спокойно согласился Дэвида. - Сиенна - скрипачка, играет в Дублинском симфоническом оркестре, и давно мечтала побывать на открытии сезона в «Метрополитен».
- И? – Я понимала, что дальше он мог уже не продолжать, но капризно гнула свою линию. Руки чесались – так хотелось их упереть в бока и окончательно упасть в глазах Дэвида.
- Самолёт Лиама из-за непогоды задержался в Лондоне. Он попросил меня составить его невесте компанию. На правах шафера я не мог отказаться.
Чем более спокойно говорил Дэвид, тем больше я распалялась.
- Почему ты? Больше никого не нашлось? Вы что, такие близкие друзья с этим Лиамом? Или родственники?
- Именно. Но не с Лиамом, а с Сиенной. И очень дальние. Я так и не разобрался, кем мы друг другу приходимся: первая жена её отца и моя мать - двоюродные сёстры.
Я досчитала до десяти. Потом до пятнадцати.
Сделав несколько глубоких вдохов, я почувствовала, как задрожали губы. Так бывает перед слезами. Пришлось их быстро облизать.
Дэвид отставил пиво и сделал шаг по направлению ко мне. Жалость и понимание отразились на его лице. Или это было терпение?
- Ты так быстро уехал на утро… - я опустила глаза, рассматривая носки своих теннисок. - И я решила…
- Что ты решила?