Я ещё раз нажала на знакомый номер и неожиданно для себя услышала длинные гудки.
Дэвид ответил после девятого.
- Слава богу! – выдохнула я облегчённо. - Ты где?
- В Нью-Йорке.
Я замерла.
- Но твой самолёт ещё в небе!
- Я прилетел утренним рейсом.
- Знаешь, если ты решил таким образом устроить мне сюрприз, то он не очень удался.
- Отчего же? По мне, так очень.
- Это была ирония?
Дэвид не ответил. Что было для него нехарактерно.
Неожиданно кровь застучала в висках. Лоб покрылся испариной.
Волна тревоги окатила меня с макушки до пальцев ног. Колени подогнулись, и я приземлилась на один из своих чемоданов.
- Не хочешь объяснить, что происходит? – спросила я упавшим голосом.
- Может, позже.
- Ну, хоть скажи: мы всё ещё летим в Денвер?
- Ты – да. - Он сделал паузу. – Возможно, я прилечу другим рейсом.
- Возможно?! – вскричала я. - «Возможно, другим» или «возможно, прилечу»?
- Возможно, прилечу.
- Для сведения: ты чертовски меня пугаешь! И я не понимаю, почему ты это делаешь.
- Во сколько твой рейс? – спросил Дэвид.
- Мой – не знаю, а наш – в пять двадцать! – отчеканила я.
- Постараюсь успеть.
На этих словах он отключился.
Наши имена три раза звучали под сводами аэропорта.
Три раза нас настойчиво просили пройти на посадку.
Всё это время я сидела напротив ворот, через которые по телетрапу пассажиры проходили в самолёт.
Дэвид так и не появился.
Итак, судя по всему, это Рождество я встречала в аэропорту Ла Гуардия без планов, без подарков, которые улетели в Денвер, и – что было неожиданней всего – без бойфренда.
И больше всего на свете мне хотелось бы знать, когда, а главное - чем я обидела этого жирного урода в красном колпаке и его свору блохастых, вонючих парнокопытных.
Глава 21
Говорят, пять стадий принятия неизбежности – это, скорее, предписание, нежели реальное описание того, что мы чувствуем на самом деле. И не обязательно они идут в том порядке, в каком были сформулированы изначально.
Я прошла их все за одно мгновение.
Отрицание: «Дэвид не мог меня бросить».
Злость: «Он что, издевается надо мной?!»
Торг: «Он просто полетит другим рейсом».
Депрессия: «Он не полетит другим рейсом».
Смирение: «Дэвид меня бросил».
Еще несколько минут ушло на то, чтобы найти для этого причину. И, найдя её, я пережила все пять стадий заново. Но уже в другом порядке: злость, отрицание, торг, смирение, депрессия.
А затем всё перепуталось. Злость сменялась виной, смирение – обидой. И над всем этим, грозя смыть остальные чувства, чёрной тучей висело разочарование. В первую очередь, собой.
По иронии судьбы моё перепутье оказалось не только метафорическим.
В освещённой яркими прожекторами зимней ночи взлетали и садились самолёты. Сотни людей улетали, возвращались; встречали, провожали…
Я находилась на перекрёстке множества дорог – воздушных и жизненных. Куда я пойду или полечу, что скажу или сделаю – в данный момент как никогда важно было не ошибиться с направлением. И я чуть-чуть гордилась собой, поняв, что мне не хочется, как раньше, купить билет на ближайший рейс и улететь, оставив другим разбираться с устроенным мною бардаком. Но ведь никто не давал гарантии, что в другом месте он не повторится. Тем более, как оказалось, у меня хорошо получается наступать на те же грабли.
В стремлении взять контроль над своей жизнью, я не заметила, как допустила один существенный просчёт: я вовсе не примирилась с прошлым, а жила с оглядкой на него. Не я, а прошлое контролировало мою жизнь.
Через призму прошлого я смотрела в настоящее. И именно из-за него не видела будущего. Оно не позволяло двигаться дальше. Именно поэтому я испытала облегчение, когда Джеймс сделал попытку передо мной извиниться. Собственно, мне нечего было ему прощать – другой человек жил в моём сердце. Но, впервые с начала наших отношений я призналась самой себе, что всё время сравнивала их – Дэвида и Джеймса. В словах, в отношениях, а главное, в поступках они были разными, и, пусть лишь краешком сознания, но я всегда замечала эту разницу и трепетала перед ней.