Шарлемань перешел, как это и положено, к другой даме, затем к следующей и, наконец, очутившись перед Саралой, коснулся рукой ее пальцев и спросил:
– Вы еще не заглянули в бархатный мешочек?
– Я почти забыла о нем! – сказала она, делая шаг ему навстречу. – Право же, это совершенно вылетело у меня из головы!
Шарлемань нахмурился и начал обходить ее вокруг.
– Вы лукавите, миледи, – прошептал он, встав к ней лицом и поклонившись. – У вас прекрасная память!
На ее щеках выступил румянец, однако она уклонилась от ответа и с таинственной улыбкой перешла к следующему партнеру.
Гриффин понял, что она вряд ли вернет ему шелк даром, однако доводить их спор до скандала было нельзя, чтобы не пострадала его репутация. С его стороны было непозволительной дерзостью даже предложить порядочной леди подарок, это могло бросить на нее тень. Ему оставалось только смириться со своим унизительным поражением. Танец закончился, он отвел мисс Аллен к ее подругам, которые тотчас же, окружив ее, разразились веселым смехом. Приглашать кого-либо на следующую за контрдансом кадриль ему расхотелось.
– Ну и как тебе танцевалось с мисс Аллен? – положив ему, по обыкновению, ладонь на плечо, осведомился Закери.
– Очень славно, – ответил Шарлемань.
– Вы прекрасно смотрелись, – проворковала Каролина, беря его под руку. – Она была на седьмом небе от счастья. Не обрати вы на нее внимания, она бы так и простояла весь вечер с подружками-дебютантками. А теперь она воспрянула духом и поверила, что у нее есть шанс. Так что не смей над ним подтрунивать, Закери, твой старший брат поступил очень гуманно и великодушно, бери лучше с него пример!
Шарлемань взял с подноса проходившего мимо лакея бокал с вином, желая не опустошить его, но выиграть время для обдумывания ответа. Более двух бокалов вина он за один вечер не пил. Собравшись наконец с мыслями, он сказал:
– Благодари Бога, Закери, что он послал тебе жену, способную терпеть твои дурацкие выходки. И возьми несколько уроков танцев, чтобы не сделать ее калекой. Мне кажется, Каролина, он и женился-то на тебе потому, что ты стоически терпишь, когда он наступает тебе на ногу, выделывая свои несуразные па.
– Благодарю за добрые советы, брат! Я постараюсь впредь вас больше не огорчать, – отвечал неунывающий Закери. – Только прошу тебя, не раскрывай Каро наши маленькие семейные тайны, не лишай ее удовольствия самой обнаруживать мои недостатки! Иначе ей просто станет скучно жить! – Довольный собой, он расхохотался.
– Однако, мой милый муженек, я уже знаю все твои недостатки, – улыбнулась Каролина.
Супруг ласково поцеловал ее в 1убки и воскликнул:
– Удивительно, как только такая искусная художница выбрала себе в мужья такого недотепу!
– Сама теряюсь в догадках, – пролепетала она, облизнув губки.
– Прошу тебя, Каролина, не соблазняй меня своими восхитительными пальчиками, – промолвил Шарлемань, убирая с плеча ее изящную ручку. – Лучше прибереги ласки для мужа. Шли бы вы лучше домой, голубки, здесь вам больше нечего делать.
– Чудесная мысль! – воскликнул Закери, обняв жену за талию. – Пожелай от нашего имени доброй ночи Себастьяну.
– Непременно! Ступайте! – сказал Шарлемань, улыбнувшись.
Перешептываясь, его брат и невестка выскользнули из зала. Шарлемань проводил их умиленным взглядом, испытывая к ним легкую зависть, приосанился и решительно направился в самую гущу политических и общественных интриг. Уже двое отпрысков их семьи связали себя супружескими узами, и дай-то Бог им благополучия и радости в их семейной жизни. Но он лично не испытывал желания ограничить свою холостяцкую свободу обязанностями любящего мужа. Мельбурну нужен сильный и умелый помощник в их разветвленном клановом предпринимательстве, и эту роль с успехом исполнял Шарлемань, начавший вникать в хитрости ведения дел еще в пору учебы в Оксфорде.
Постепенно он все больше входил во вкус борьбы с конкурентами, получал удовольствие от обдумывания предстоящих тактических шагов и выстраивания психологических портретов противников.
Теперь ему требовалось сорвать маску с обманщицы Саралы Карлайл, прикинувшейся невинной овечкой, но уже выказавшей лисьи повадки и крепкую деловую хватку, пока еще ни одна из его многочисленных уловок не возымела успеха, даже поцелуй не заставил ее сбавить непомерную цену за шелк.
И, судя по ее первой реакции, его подарок тоже вряд ли смягчит ее сердце. Но торопиться с выводами было преждевременно, а тем более терять надежду.
Даже в случае отказа плутовки пойти ему на уступки он извлечет для себя пользу из уже сделанных пробных шагов в этом направлении – получит новую информацию и сможет составить о Сарале более полное представление.
К тому времени, когда музыканты заиграли вальс, Шарлемань обрел, наконец, душевное равновесие. Ведь прошло всего-то два дня, с тех пор как он испытал шок от постигшего его поражения там, где он совершенно этого не ожидал. Что ж, и в этом ему следовало усмотреть своеобразное развлечение и полезный урок, равно как и подтверждение старой, как мир, истины, что первое впечатление, особенно о даме, обычно бывает обманчивым. Ему ли, с его богатым опытом обхаживания прелестниц, сокрушаться из-за пустяков!
Леди Саралу он обнаружил в обществе увядающей прелестной дамы, одетой в модное платье и чрезвычайно похожей на нее чертами лица. Ему не составило особого труда догадаться, что это ее мать леди Ганновер. В отличие от дочери она выглядела как типичная англичанка и даже не имела предательского восточного загара, выдававшего Сару.
Шарлемань знал, что теперь к юной леди нужно обращаться по ее новому имени, однако умышленно приветствовал ее как леди Саралу.
Девушка сделала ему реверанс, хотя и прикусила нижнюю губку, как бы умоляя его не повторять эту оплошность, чтобы не огорчать ее мать.
– Вы знакомы с леди Ганновер, милорд? – спросила она, распрямившись. – Мама, позволь тебе представить лорда Гриффина.
Маркиза тоже изобразила реверанс и произнесла:
– Примите мою благодарность, милорд, зато, что вы пригласили на танец мою дочь Сару.
С трудом поборов желание сказать ей, что лишать собственную дочь имени, которым она была названа при рождении, не просто скверно, но едва ли не преступно. Шарлемань состроил почтительную минуй, поклонившись, промолвил:
– Не надо благодарить меня, миледи! Вальс с Саралой доставил мне тогда неописуемое удовольствие, и теперь я надеюсь испытать его вновь, с вашего позволения.
Леди Ганновер коснулась кончиками пальцев пышного рукава персикового платья дочери и сказала:
– Сегодня Сара немного устала, так как не пропустила ни одного танца за вечер. Ее приглашали такие интересные джентльмены… И всех она пленила своими достоинствами.
– Мама! – предостерегла ее Сарала. – Прекрати!
– Разве можно не быть очарованным таким неземным созданием? – произнес Шарлемань медовым голосом. – Ведь леди Сарала – настоящий ангел во плоти, о котором вскоре заговорит весь лондонский высший свет. Так вы доверите мне ее на вальс?
– Да, конечно, милорд. Ступай, Сара!
Шарлемань взял ее за руку и повел сквозь толпу на площадку для танцев, ощущая учащенное сердцебиение. Он уже не считал свою партнершу наивной провинциалкой и не собирался вскружить ей голову похвальбой и дешевыми комплиментами. Она же не могла ему отказать, а уж тем более зло над ним посмеяться, не рискуя выставить себя в невыгодном свете.
– Я благодарна вам за поддержку, но не следовало злить маму, – прошептала она, кладя руку ему на плечо. – И напрасно вы сказали, что мной невозможно не восхищаться, – теперь она решит, что вы намерены ухаживать за мной.
– А почему вы думаете, что это не так? – спросил он, сверля ее взглядом.
– Не надо, милорд! Мы же оба знаем, что речь идет о партии шелка ценой в пять тысяч фунтов, – с улыбкой ответила Сарала.
Она была права, но таких деловых переговоров ему еще никогда вести не доводилось. А он еще совсем недавно поучал Закери, что нельзя совмещать развлечение с делом. Очевидно, ему самому еще нужно многому научиться, подумал Шарлемань и спросил: