– Не прикасайтесь ко мне! – прошипела она. – Что подумают о нас люди? И не пытайтесь сбить меня с толку своими трюками.
Шарлемань отдернул руку и виновато сказал:
– Но я всего лишь хотел смахнуть ресничку с вашей щеки. Это не такой уж и большой грех! Должен вас предупредить, что платить вам шесть тысяч фунтов я не намерен. Лучше я вообще откажусь от этой сделки. Верните мне ожерелье! Еще ни одной даме не приходило в голову жестоко наказать меня за сделанный ей мною подарок.
– Рубин я вам не верну! – отрезала Сарала. – Но могу снизить цену товара до пяти тысяч.
– Не ждите благодарности, – сказал Шей и добавил, понизив голос: – Почему бы нам не продолжить этот разговор в более спокойном месте, например в утренней гостиной?
Сарала негодующе фыркнула и прошептала:
– Лучше признайтесь, Шей, что вам захотелось еще раз меня поцеловать. Только у вас ничего не выйдет, я не позволю вам зацеловать меня до беспамятства и заставить отдать вам шелк даром.
– Что же мне делать? Мне так понравилось целоваться с вами!
Шей тяжело вздохнул:
– Угадайте, что пришло мне сейчас в голову? Сарала усмехнулась:
– Я не умею читать чужие мысли. Но могу предположить, что серьезного встречного предложения мне от вас не дождаться.
Завороженный ее влажными от пунша губами, он сказал.
– Так и быть, я сам вам это скажу: мне подумалось, что вы, не только дьявольски хитры, но и чертовски темпераментны.
На щеках Саралы вспыхнул румянец.
– Вы говорите так, потому что злитесь на меня за то, что я вас переиграла, – сказала она. – Признаться, большого ума для этого не потребовалось.
– Однако же вам стало стыдно за свои колкости, вы даже покраснели! – возразил Шей, борясь с желанием вновь погладить ее по щеке.
– Вовсе нет! – парировала она. – Я раскраснелась, потому что отчаялась дождаться от вас дельного предложения. Давайте возвратимся на свои места, пока не возникло никаких пересудов в связи с нашим затянувшимся отсутствием.
– А вам не приходило в голову, Сарала, что вы бы лишились оправданий своих оскорблений в мой адрес, если бы получили, наконец, от меня разумное предложение?
– Раз уж вы додумались до этого, объясните, что вам мешает предотвратить любые мои нападки! Пока что вы ничего для этого не сделали.
И в самом деле, подумал Шарлемань, почему бы ему не принять защитные меры? Быть может, его останавливает то, что она впервые очутилась на лондонском музыкальном вечере? Никогда не бывала на королевских балах и приемах? И явно не знает, что, при всей экзотичности, загар считается просто неприличным для благовоспитанной английской девушки?
Или же его смущает значительная разница в их общественном положении? Он изобразил на лице искреннюю улыбку и наконец ответил:
– А мне доставляют удовольствие ваши колкости! Я нахожу интересным пикироваться с таким очаровательным созданием. Но если вы скажете, что вам это неприятно, тогда мы продолжим наш торг там, где его следовало бы начать, – в кабинете вашего отца.
Сарала подошла к нему поближе и заявила:
– Не смейте запугивать меня, Шей! Продажа шелка – это моя привилегия. Только попробуйте поступить так со мной, и я буду называть вас обманщиком и трусом.
На Шарлеманя пахнуло ароматом корицы. Проглотив слюнки, он мягко произнес:
– В таком случае предлагаю возобновить наш торг завтра на пикнике, согласитесь, что это будет оптимальным решением проблемы.
Пока Сарала, наморщив лоб, молча размышляла над его предложением, Шарлемань стоически боролся с искушением заключить ее в объятия и поцеловать.
– Хорошо, я согласна, – наконец сказала она. – Отложим наши переговоры до завтрашнего утра.
Сарала взяла четыре бокала и хотела повернуться, чтобы уйти. Но Шарлемань раскусил ее хитрость и, положив ей ладонь на плечо, повернул к себе лицом.
– Раз мы покончили с деловым разговором, – сказал он, – то почему бы нам просто не поболтать? Расскажите мне, как вы обычно проводили дни в Индии.
Взглянув на него с нескрываемым удивлением, Сарала напомнила ему, что им пора вернуться в зал.
– Поверьте, им до нас сейчас нет дела, – возразил Шарлемань.
– Я в этом не уверена, – заявила Сарала. – И зачем вам знать, чем я занималась в Индии?
– Мне просто интересно, – заверил он ее.
Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.
Шей с очевидным восхищением посмотрел на ее бюст. Его интерес к ней был неподдельным, ему действительно хотелось знать о прошлом Саралы. Проведай об этом его младший брат, он бы покатился со смеху: ведь прежде Шарлемань слыл противником пустой болтовни и не скрывал, что равнодушен к обычным темам женских разговоров.
– Летом совершать прогулки там можно только рано утром, – сказала Сарала. – Мы с Нахи, моей подругой, обычно прогуливались по улице между дворцом Ред Форт и мечетью Джама Масджид, одними из красивейших зданий в мире, потом мы шли дальше, в старый город, чтобы сделать там на Рынке покупки.
– Вы разгуливали по городу вдвоем?
– Нет, нас сопровождали слуги, а иногда и двое солдат.
– Слава Богу, – сказал Шарлемань.
Сарала мягко улыбнулась.
– Честно говоря, в охране мы не нуждались, нам с Нахи было нечего бояться, она индианка, я же владею хинди свободно. К тому же меня там многие знали благодаря влиятельному положению моего отца в Ост-Индской компании и его обширным связям с местными чиновниками.
Взгляд ее вдруг стал печальным.
– Расскажите мне, пожалуйста, поподробнее об индийских рынках! – попросил Шарлемань. – Очевидно, это экзотическое зрелище.
– Да, очутившись там, испытываешь странное ощущение, что ты попала в сказочную страну. Чего только там не продают! И кур, и коз, и посуду, и гашиш, и пряности, и ткани, и разнообразные украшения – бусы, браслеты, перстни, кольца, серьги. Воздух пропитан смесью пыли и ароматических смол и трав, от зноя даже трудно дышать.
– Разве индусы едят мясо? – спросил Шарлемань, пытаясь представить себе Саралу в национальной индийской одежде, покупающую козленка.
– Да, вопреки расхожему мнению большинство индусов едят и мясо, и яйца, а также пьют козье молоко. И не забывайте, что в Дели живет еще много англичан.
– А вы носили там сари? – спросил Шарлемань, с вожделением глядя на ее ротик.
Она усмехнулась и прикрыла рот ладошкой, словно бы опасаясь, что ее может услышать мать.
– Однажды я надела сари на свадьбу Нахи. Когда мама увидала меня в таком наряде и босой, она пришла в ярость.
– Так вы перестали после этого надевать сари? – спросил Шарлемань, пытаясь представить ее себе в процессе переодевания.
– Нет, конечно, я надевала сари еще много раз, но только тайком, – сказала Сарала. – Не пора ли нам вернуться к нашим родственникам?
– Да, пожалуй, пора, – согласился Шарлемань, забирая со столика бокалы, наполненные пуншем.
Когда они, наконец, вернулись на свои места, Сарала с очаровательной улыбкой отдала четыре бокала дамам, а Шей, угостив остальных, сел рядом с Элеонорой. Леди Хелен усадила дочь на стул между собой и герцогом Мельбурном.
Музыкальный вечер шел своим чередом, но Шарлемань мысленно перенесся в другой, экзотический мир, с ярко-оранжевым солнцем на пронзительно-синем небе, пением райских птиц и воздухом, пропитанным пряными запахами. Это был тот самый загадочный мир делийских базаров, который так любила Сарала. Она до сих пор вспоминала о нем с легкой грустью во взгляде, потому что понимала, что ей уже не суждено возвратиться в него из холодного чопорного Лондона.
Музыка смолкла, Шарлемань встрепенулся и вместе со всеми захлопал в ладоши, отдавая дань уважения исполнителю. Когда все слушатели повставали с мест, он шепнул Сарале:
– А вы совсем не такая, как я думал. Вы вселили в меня мечту обязательно побывать в Индии.
Она обернулась и сказала, глядя ему в глаза:
– И вы тоже оказались не таким, каким поначалу мне представлялись.