— Касей, скорей! — звала Маргарет, находясь, казалось, еще дальше от него.
Он не отвечал. Все его мысли были устремлены на рубашку. Всего несколько футов. Только несколько футов. Один фут.
Растение вновь издало стон.
— Касей, Касей!
Листья дрожали — снизу до самой кроны дерева. Остался только фут. Почти достиг.
— Касей? Ты в порядке? Ответь мне!
Он схватил рубашку. Два усика, как змеи, качнулись в его направлении.
— Ах? — крикнул он, парализованный ужасом. — Что происходит?
Усики обвили его поясницу.
— Пустите! — закричал Касей, крепко держа рубашку в одной руке и другой пытаясь оторвать от себя усики.
Усики сжимали кольцо вокруг него.
Маргарет? Касей попытался позвать ее, но не смог издать ни звука. Маргарет? Он судорожно дернулся и попытался вырваться.
Усики не пускали его. Они не сжимали его. Не пытались задушить его. Или вытолкнуть назад. Но они не давали ему уйти.
Он ощущал кожей, что усики теплые и влажные. Как лапы зверя, а не листья растения.
— Помогите! — он опять попытался кричать. Он рванулся еще раз вперед со всей силой. Никакого результата. Он быстро наклонился, ударился о пол, пытаясь вывернуться. Усики упорно висели на нем. Растение издало громкий вздох.
— Пусти! — кричал Касей, наконец обретя голос.
Внезапно он увидел, что Маргарет стоит рядом с ним. Он не слышал, как девочка спустилась по лестнице. Не видел, как она вошла в комнату.
— Касей! — закричала она. — Что это… — Ее рот открылся и глаза стали огромными.
— Оно не дает мне уйти!
— Нет! — завизжала Маргарет и схватила один из усиков обеими руками, дергая его изо всех сил.
Усик сопротивлялся лишь одно мгновение, а затем сполз с мальчика.
Касей издал торжествующий крик и освободился от другого усика.
Маргарет бросила усик на пол, схватила руку Касея и бегом направилась к лестнице.
— О!
Оба остановились у лестницы. Наверху стоял отец, глядя на них сверху вниз, его руки были сжаты в кулаки, лицо окаменело от ярости.
7
— Папа! Растения! — закричала Маргарет. Он смотрел на них сверху не моргая, холодными и злыми глазами. Он молчал.
— Оно схватило Касея! — объяснила Маргарет.
— Я спустился только для того, чтобы взять свою рубашку, — сказал Касей дрожащим голосом.
Дети выжидательно уставились на отца, ожидая, когда тот пошевелится, разожмет кулаки, когда жестокое выражение исчезнет с его лица и он заговорит. Но отец продолжал смотреть на них. Наконец он произнес:
— Вы в порядке?
— Да, — ответили они в унисон, кивая головами. Маргарет вдруг поняла, что все еще держит руку Касея. Девочка выпустила ее и приблизилась к перилам.
— Я очень разочарован в вас обоих, — сказал доктор Бревер низким, ровным голосом, холодно, но без злобы.
— Прости, — сказала Маргарет. — Мы знали, мы не должны…
— Мы ничего не трогали, правда! — воскликнул Касей.
— Очень разочарован, — повторил отец.
— Прости, папочка.
Доктор Бревер подвинулся, чтобы дать им подняться, затем вошел в коридор.
— Я думал, он будет кричать на нас, — прошептал Касей Маргарет, следуя за ней по лестнице.
— Это не его стиль, — прошептала Маргарет в ответ.
— Он же кричал на нас в прошлый раз, когда мы отправились в подвал, — ответил Касей.
Дети последовали за отцом в кухню. Он пропустил их, чтобы они уселись за белый стол, затем опустился напротив них в кресло.
Глаза доктора Бревера перебегали с одного на другого, изучая их, как если бы он видел своих детей в первый раз. Выражение его лица было совершенно безжизненным, как у робота, и не выражало никаких эмоций.
— Папа, а что с теми растениями? — спросил Касей.
— Что ты имеешь в виду?
— Они такие волшебные, — сказал Касей.
— Когда-нибудь я расскажу вам о них, — произнес он ровным голосом, все еще пристально их рассматривая.
— Это выглядит очень интересно, — проговорила Маргарет, с трудом сдерживаясь, чтобы не сказать правду.
«Может быть, отец пытается заставить нас почувствовать неловкость, — размышляла она. — Если так, он делает это неплохо. Но это непохоже на него. Совсем непохоже. Он всегда был очень прямым человеком. Если он сердился, то говорил, что сердится. Если его что-либо огорчало, он говорил нам, что огорчен. Тогда почему же он действует так странно, так молчалив, так… холоден?»