– Ну, поехали, вон она, церква, – Ёган вздохнул, – только вот телегу дешевую жалко упускать.
– Так не упускай. – Солдат достал из кошеля деньги. – Покупай телегу.
… Это был не совсем обычный поп. Он и вовсе не походил на священника, был тщедушен, улыбчив, близорук. Застиранная сутана, на ногах крестьянские башмаки из дерева да самые простые нитяные носки. Крест, что висел у него на груди, был медным, как и цепь.
Солдат даже не мог вспомнить, когда он видел на груди у святых отцов что-нибудь дешевле серебра.
– Добрый день, добрый день, сын мой, – заулыбался поп, подходя к Волкову почти вплотную и заглядывая в лицо.
– И вам доброго дня, святой отец. – Волков осенил себя святым знамением.
Поп, щурясь, разглядывал его лицо, улыбался:
– Рад, что вы зашли. Ждал вас.
– А вы меня знаете? – удивился солдат.
– Да кто ж вас не знает? Вы тот рыцарь, что победил дезертиров. Видел вас на похоронах коннетабля, а еще раз, когда вы проезжали в замок со своим человеком.
«Слепой, а все видит», – подумал солдат.
Как будто услышав мысли солдата, поп продолжал:
– Вижу-то я не очень хорошо, но вас я не спутаю ни с кем из местных.
– Меня зовут Яро Фолькоф.
– Яро – это, наверное, Ярослав?
– Да, но никто до вас выговорить это правильно не мог.
– Вы из Чилезии?
– Нет, я почти местный. Мой отец был с Востока.
– А меня зовут отец Виталий. Как вам мой приход?
Волков огляделся:
– Очень чисто. На улице грязь, а у вас чистота, даже неудобно в перепачканных сапогах сюда заходить.
– Это дом Божий, и он открыт всякому: и в грязных сапогах, и босому, и больному в струпьях.
– Воистину.
– Вы пришли ко мне по делу? Может, причаститься, покаяться?
– Покаяться? – Солдат пожал плечами. – Да мне особо не в чем каяться, разве что в блуде, да и то мы этот вопрос давно с Господом обговорили.
– Вы с Господом? Обговорили? – Священник улыбался. – И что решили?
– Ну, пока я не женат, могу пользовать всех незамужних баб, только не брать их силой. – Солдат поднял палец к верху, как бы указывая. – Он согласен.
– Ха-ха, – хохотнул отец Виталий. – И Господь сказал вам, что он согласен?
– Он промолчал, но я понял, что девицы не будут записываться мне за грех.
Поп щурился, улыбался, кивал:
– Только больше никому об этом не говорите. Конечно, наш Господь милостив, и у вас появится куча последователей, которые начнут злоупотреблять милостью Божьей и не будут считать прелюбодеяние за грех. Ну а других грехов за собой не знаете?
– Как-то не припомню.
– Но вот от вашей руки пали четыре человека.
– О чем это вы? – не сразу сообразил солдат.
– Как же, о дезертирах.
– Ах, вот о чем. Отец мой, я солдат. Убивать – моя профессия. Двадцать лет мне за это деньги платили. И все попы меня каждый раз на это благословляли. Это мое доброе дело. Так мне говорили мои капелланы, или они были не правы?
– Даже не знаю, что ответить, – сказал поп. – Все-таки думаю, что не правы. Любое убийство для души тяжкое бремя, даже если оно оправданно.
– Это только первое убийство – бремя, а потом душа привыкает.
– В этом-то и весь ужас, я думаю, а вы так не считаете?
– Простите меня, святой отец, но я пришел говорить не о моей душе.
– А о чем же вы хотите поговорить?
– О других душах. О сгинувших.
– О чем? – не понял отец Виталий.
– Барон назначил меня коннетаблем. Я теперь ваш человек.
– Да что вы! Господи, ты меня услышал! Вы даже не представляете, как я рад. Я молил об этом Господа каждый день. У нас, конечно, был коннетабль. Вы же его знали?
– Очень недолго.
– Это был чистый юноша, пламенная душа, а нам нужен хладный муж с железной рукой. Наш барон – добрый воин и справедливый человек. Он очень снисходителен к своим людям, но как хозяин он плох. Чересчур доверчив и не хочет вникать в мелочи, а подлые люди пользуются этим.
– Вот как. Подлые? И кто это, можете сказать?
– Да все, кто его окружает.
– Его обворовывают?
– Его грабят, и грабят его холопов, моих бедных прихожан, а им и так нелегко, чума их скосила на треть, а до этого прореживали голод и неурожай. Вы знаете, что у нас третий год неурожай?
– Не знаю, – сухо ответил солдат, его это особо не интересовало. – Если его грабят, значит, надо проводить аудит.
– Мудро, очень мудро. Могу ли я вам помочь?
– Можете, мне нужно будет письмо от вас к аббату, в котором вы поддерживаете мое решение.
– Credo in Deum. – Поп сложил молитвенно руки. – И он услышал меня. Сейчас же напишу письмо. Наш аббат светлый человек. Он нас услышит, он нам поможет.
– Вот это мне от вас и нужно. Но это не все.
– А еще чем могу помочь?