Поэтому нам надо…
— Ради всего святого, уж не думаешь ли ты, что этот монстр оживет? — взревел Коннант. — Ты хочешь, чтобы он ожил? А ну пустите меня туда! Я искрошу это исчадие ада на сто тысяч кусков…
— Нет! Стой, придурок! — Блэр вскочил, чтобы преградить Коннанту дорогу к гуманоиду. — Нет! Ты же слышал! Только низшие формы жизни! Послушай меня! Высшие формы жизни при таких условиях не выживают. Рыба оживает после замораживания потому, что представляет собой низшую форму жизни. Отдельные клетки ее организма могут восстанавливаться, и этого достаточно, чтобы вернуть рыбу к жизни. Любые высшие формы в такой ситуации погибнут. Несмотря на то что отдельные клетки выживут, сложный организм умрет, потому что для жизни ему необходима согласованная, связанная работа всех клеток. А такие связи не восстанавливаются. Это существо, судя по всему, так же далеко ушло в своем развитии, как и человек. Если не дальше… Поэтому оно будет не менее мертво, чем был бы мертв человек.
— Откуда ты знаешь? — спросил Коннант, поигрывая поднятым ледорубом.
Гэрри положил руку ему на плечо:
— Подожди-ка минуту, Коннант!.. Я хочу понять. — Начальник экспедиции повернулся к Блэру. — Я согласен: нам не стоит размораживать это существо, если есть хоть малейший шанс, что оно оживет. Но я не представляю себе, откуда может взяться этот шанс.
Сидящий на кровати Коппер вытащил трубку изо рта и встал:
— Это существо мертво. Оно не живее тех сибирских мамонтов. Существует масса доказательств, что организмы — будучи даже быстро заморожены, а потом медленно разморожены, — не выживают. Я не принимаю во внимание рыб, это очень редкий частный случай… Однако нет ни одного доказательства обратного, того, что высокоорганизованное живое существо может выжить при таких условиях. Блэр, ты это хотел сказать?
Маленький биолог задумчиво кивнул. Ореол седых волос вокруг лысой головы качнулся в праведном гневе.
— Дело в том, — начал он обиженным голосом, — что отдельные клетки, выжившие при правильном размораживании существа, могут отразить особенности жизнедеятельности организма в целом. Мышечные клетки человека, например, живут еще несколько часов после его смерти. Так что, разморозив это создание подобающим образом, мы сможем определить, к какому типу живых существ оно принадлежит. В противном случае мы так никогда ничего и не узнаем, — Блэр поглядел на ледоруб в руках Коннанта. — Хочу добавить, что внешний вид обманчив, и мы не должны заранее считать его носителем зла. Может быть, у него подобное выражение лица является отражением печали и безнадежности. Возможно, ему просто было тоскливо оттого, что он умирает в расцвете сил. Белый для китайцев, например, — цвет скорби, тогда как в нашем восприятии это цвет радости и чистоты. Если даже у обитателей одной планеты есть разные традиции и понятия, что же говорить о столь далекой от нас расе?
Губы Коннанта тронула ехидная усмешка:
— Если это выражение у него соответствует печали, то я даже не могу себе представить, как бы эта тварь смотрелась в ярости. Такая физиономия просто не создана для мира и дружелюбия. Я понимаю, ты нашел это существо и теперь считаешь его своим питомцем, но взгляни на ситуацию здраво. Это существо явно родилось в атмосфере зла и враждебности, провело свои детские годы, поджаривая живьем что-нибудь вроде котенка из местной фауны, и повзрослело, изобретая новый вид извращенной пытки.
— У тебя нет права так говорить! — огрызнулся Блэр. — Откуда ты знаешь, что означает неземное выражение на неземном лице? Оно не может иметь земного эквивалента. Существо выросло в другом мире. У него другие формы тела и другие черты лица. Но оно, подобно нам с тобой, такое же законное дитя природы. У тебя откровенная ксенофобия, рождающая ненависть ко всему, что не похоже на человека. Возможно, для него ты тоже всего лишь страшилище с недостаточным количеством глаз и бледным телом из плесени, наполненной газом!..
— Ха! — воскликнул Коннант, — Может быть, от другого создания с другой планеты я бы и не стал ожидать зла только потому, что оно отличается от меня… Говоришь, перед нами дитя природы? Я бы скорее назвал это порождением дьявола!
— Черт! — рявкнул Киннер, — Да прекратите вы спорить неизвестно из-за чего! Лучше снимите этого монстра с моего стола и прикройте брезентом… Меня тошнит от одного его вида!