- Я думаю, решать это будут мировые руководства, а уже там мы сможем сделать по-своему - кто потом упрекнет первого человека, ступившего на Марс?
Мы улыбнулись друг другу и отправились спать, это была первая ночь в тренировочном центре.
Оливер оставался все таким же возвышенным над остальными, однако теперь я относился к нему совершенно иначе. Я не воспринимал его как соперника или незнакомца, выдающего себя за слишком крутого. Среди новых людей Оливер казался мне совершенно родным человеком, к которому я испытывал совсем иные чувства, чем раньше. Мы будто два брата, которые только пришли в новый коллектив и хоть дома у нас и случаются разногласия, мы перестаем слышать друг друга и так далее, но вот среди других мы - две части одного целого. Конечно, это связано с теми трудностями при прошлой подготовке, которые мы перенесли на собственной шкуре.
- Твоя очередь, - услышал я голос Хелен рядом с собой, - Рустам.
Я встал из-за стола и подошел к серебристой стойке, на которой находилось огромное количество разноцветных шаров. Я долго и деловито рассматривал их, показывая в себе самого зеленого новичка.
В итоге, я все-таки выбрал восьмерку, потому что черная восьмерка - нечто очень символичное.
- Оливер, если выбиваю страйк, ты платишь за наш сегодняшний вечер.
С конца нашего небольшого столика послышался смех, Сузуму таким образом оценил пари.
- Уже две партии ни одного страйка, а теперь спор? - спросил японец, отдышавшись. - Люблю я вас, русских. Отчаянные. Что попросишь в противном случае взамен, Оливер?
- Раз уж мы уверены в том, что наш русский друг сегодня страйк выбить не сможет, увеличиваем ставки! Если ты сможешь выбить страйк, - обратился ко мне Оливер, - я плачу за вечер здесь и за его продолжение у меня!
Наша небольшая компания осыпала Оливера аплодисментами, а Хелен даже послала ему воздушный поцелуй.
- Ну а если ты его вдру-у-уг не выбьешь... Ну вот мало ли, вдруг у тебя шнурок развяжется или еще что-нибудь, то тогда... Хм... - Руссо застыл в напряженном раздумье, хотя я прекрасно знал, что он уже давно придумал свою ставку, - тогда ты проносишь на борт нашего будущего марсианского судна бутылку с шампанским.
Повисла тягостная тишина и лишь гордый Оливер стоял с высоко поднятой головой, ему очень нравилась идея, которой он сейчас выстрелил как из пистолета.
- Сильно, сильно, - протянул Сузуму, - но я даже не представляю, как несколько килограмм веса можно протащить на корабль, находящийся под руководством NASA. У меня при одном из полетов изъяли даже пустой бумажник, который мне очень дорог - девушка подарила. Но нет, при осмотре сказали, что «тебе он в космосе не понадобится, вряд ли на астероидах продают недорогое саке». Этого специалиста по погрузке уволили, но бумажник взять все равно не разрешили. Поэтому я сильно сомневаюсь, что шампанское окажется на борту.
- Воу-воу, ребятки, я же еще даже не бросил шар. Может, у нас сегодня будет просто хорошая ночь? - подмигнув Оливеру, сидящему с гордой ухмылкой, я отправился к дорожке.
Я вот теперь сижу, вспоминаю нашу ночь, в которую я не потратил ни копейки, и так смеяться хочется. Смотреть на их удивленные лица после выбитого страйка - дорогого стоит. Но кто виноват, что им не рассказали о наших уловках? Проигрывать первые часы, потом, когда остальные уже выпьют изрядно, взять да и выиграть. А при условии, что я хожу в боулинг каждые выходные, выбить страйк - ну не самая сложная задача. У меня было процентов девяносто уверенности в своей победе. Что до оставшихся десяти? Пронести шампанское на космический корабль, на который алкоголь если и будет грузиться, то уж точно не взрывоопасный, задача тяжелая, но выполнимая.
Запись 4
Я снова в космосе, я снова любуюсь видом нашей голубой планеты, а яркие звезды словно теплое одеяло укрывают меня и укрепляют мой сон.
Путь неблизкий. Самый неблизкий из тех, по которым приходилось идти людям.
Но я хочу рассказать вам то, что я почувствовал немного раньше. А именно, как только мы вышли из последнего слоя атмосферы Земли.
Взлёт для меня прошел крайне тяжело, я думал, что жизнь оставит меня. Еще никогда я так не переносил давление в пару-тройку g. Несколько раз я практически отключался, а головная боль, которая итак преследовала меня уже давно, хоть до этого момента и не так значительно, просто перешла все рубежи. Будто всю голову вставили в космические тиски и резко сдавили до крайнего уровня, боль невыносимая. Я не издал ни звука, чтобы миссию не прервали и не пришлось возвращать меня обратно, однако крик внутри меня, наверное, можно было услышать даже на Плутоне.