Я покачала головой.
— Нет, просто Карлайл.
— Ты не хочешь, чтобы я записал Кессел? — удивился он.
— Зачем? Озадачивать ее и всех вокруг? Мне не нужно писать мою фамилию на бумаге, чтобы доказать, что она наполовину моя. Я потратила часы, чтобы вытолкать ее из себя. Я знаю это. И она поймет это когда-нибудь, — сказала я.
Шейн засмеялся.
— Я тебя люблю.
— Хорошо. Потому что ты официально застрял со мной на следующие восемнадцать лет, — сказала я ему, смотря на Шарлиз.
Он наблюдал, как я кормила нашу дочку, и я знала, даже не смотря на него, в его глазах было абсолютное обожание.
— Я с тобой на гораздо более долгий срок, — сказал он.
Я посмотрела на Шейна, закусив губу.
И я тоже. Я знала без всяких сомнений, что я с ним на всю оставшуюся жизнь.
После того, как Шарлиз поела и опять заснула, Шейн напомнил мне о том, что нам осталось сделать, прежде чем мы позволим всей публике, которая сидела и ждала в коридоре, зайти. Он вытащил камеру из сумки.
— Семейная фотография на стену, — сказал он.
Я застонала, начала спорить, что ужасно выгляжу и слишком усталая, но он поцелуем заставил меня замолчать.
— Для меня ты выглядишь самой красивой, — сказал он, отстраняясь.
Я ненавидела Шейна за то, что у него всегда находились нужные слова.
Он дал мне минуту, чтобы убрать волосы и нанести немного блеска для губ. Если фотография будет висеть на стене много лет, и все это будут видеть — конечно он мог дать мне пару минут, чтобы немного освежиться.
Шейн установил камеру и включил таймер, затем быстро подбежал к кровати и сел рядом со мной. Одну руку он обернул вокруг меня, а второй поглаживал головку Шарлиз. Сработал таймер, включилась вспышка, но мы не обратили на это внимания. Только не тогда, когда у нас было что-то такое прекрасное, чтобы сфокусироваться на этом.
Эпилог
Шейн
Два года спустя
В квартире было тихо. Слишком тихо. Непривычно тихо. Несколько лет назад тишина была моим любимым звуком. Я мог работать за компьютером, редактируя фотографии часами и не отвлекаясь. Я мог многого достичь за эти часы покоя, потеряться в работе. Я расцветал в эти часы.
Сейчас, когда я сидел перед компьютером и не слышал ни звука, мне было некомфортно. Я не мог сконцентрироваться. Мне не нравилось это. Тишина и покой уже не были для меня нормой.
Нормой были взрывы детского смеха, слова вперемешку, не законченные предложения, но я мог понять все, что мне было сказано. Как будто это был секретный язык, который понимали только мы с Ли. Крики, отдающиеся эхом в каждой комнате, вне зависимости от того, где кричали. Громыхающие кастрюли и сковородки, разбросанные игрушки, образовательные мультики по телевизору. Такой была моя жизнь.
Но сейчас ничего такого не происходило.
Если бы вы спросили меня, сколько бы я заплатил за такую тишину пару лет назад, я предложил бы все, что у меня есть. Я все еще содрогался от полночного крика.
Тот первый год был адом на земле. Я думал, мы с Ли видели все самое худшее друг в друге. Те несколько недель, которые мы провели врозь — это было ничто. Прибавьте к этому бессонные ночи, и вы увидите, на что действительно способны люди, какими невыносимыми они могут быть. И мы такими были, но я бы не променял это ни на что на свете.
Потому что на каждый ужасный момент, когда я затыкал уши и хотел ударить кого-нибудь, находилось несколько идеальных, красивых, смешных, достойных фотографии моментов, и я забывал обо всем остальном. Между злостью и враждой, я влюблялся в Ли все сильнее и сильнее с каждым днем. Я не думал, что это было возможно, влюбиться в Ли сильнее, чем когда она рожала Шарлиз, но это случилось. И с тех пор с каждым днем я влюблялся все сильнее и сильнее.
Я мог смотреть, как Ли делала самые обычные вещи, и это завораживало меня. Когда она купала Шарлиз или танцевала на кухне, держа дочь на руках. Когда Шарлиз прикладывала свою маленькую ручку к щеке Ли, а та притворялась, что съест ее. Возглас радости Шарлиз, который она приберегала только для своей мамочки Мое сердце выпрыгивало из груди каждый раз.
Не знаю, почему Ли так боялась стать мамой. Она прекрасная мама. Это правда. Первые несколько недель были для нас сложными, когда мы не знали, что нам делать. Все те книги были просто тратой денег. Но спустя какое-то время мы нашли свой ритм, она взяла бразды правления на себя и проделала огромную работу. И ни разу я не забывал, насколько мне повезло. И Ли не надо было мне напоминать. Я сам прекрасно знал, какой я счастливчик.