Технически это не первый наш поцелуй, но по важности он как раз первый. Этот поцелуй был обещанием, что мы готовы начать все с начала. Что все изменится и в то же время останется прежним. Что мы все те же Шейн и Ли, все еще лучшие друзья, но сегодня мы попытаемся стать чем-то большим. Чем-то другим. Стать всем друг для друга.
Шейн спустился губами к моей шее, целуя и посасывая каждый кусочек кожи, до которого он дотрагивался.
Я почувствовала его горячее дыхание напротив моей кожи, когда он сказал между покусываниями:
— Я думал, ты была не в настроении.
— Так и было, — сказала я, тяжело дыша. — Но я беременна. Все меняется очень быстро.
Я почувствовала, как его тело затряслось подо мной, когда он мягко засмеялся.
— Я счастливчик, — сказал он, прежде чем вернуться к моей шее.
Я потянулась к его талии, стянув с него футболку через голову. Мне очень хотелось провести руками по его груди, почувствовать его соски под моими пальцами.
Он помог мне, вытянув руки вверх. Я отбросила футболку Шейна, посмотрела на его грудь и почти потерялась в том, какой теплой и мягкой ощущалась его кожа. Я хотела облизать каждую частичку этого тела.
Шейн потянул за низ моей футболки, и ко мне вернулось прежнее беспокойство. Неуверенность в том, как меняется мое тело — уже изменилось — с тех пор как он последний раз видел меня.
Он наполовину снял с меня футболку, когда я натянула ее обратно. Шейн вопросительно уставился на меня, и я покраснела от смущения. Я опустила голову, отказываясь смотреть на него, и сложила руки вместе между ног.
— Я... я выгляжу не так, как раньше. Я стала больше, чем была несколько недель назад.
Мое беспокойство было встречено тишиной, а я была слишком взвинчена, чтобы поднять взгляд. Но Шейн не предоставил мне выбора. Он взял пальцами меня за подбородок и приподнял мое лицо, заставляя посмотреть на него.
— Для меня ты самая сексуальная женщина в мире. Возможно, сейчас даже больше, чем когда-либо, — сказал он мягко.
Я пыталась покачать головой, не соглашаясь с ним, но он крепко держал меня за подбородок.
— Нет, Золотце. Я всегда знал, что ты была шикарной. Красивой. Сексуальной. В течение нескольких лет я думал, что каждый мужчина, который был с тобой, был счастливым сукиным сыном. Но сейчас все намного лучше. Потому что я вижу, как с твоим телом происходят удивительные вещи. И это заводит.
Я закатила глаза, не веря ему.
— Это так, — настаивал он. — Даже больше, потому что я приложил к этому руку. Почувствуй это, — сказал он и поместил мою руку на свою промежность. — Почувствуй, каким твердым ты меня делаешь. Почувствуй, что делает со мной твое тело.
Я обернула пальцы вокруг очевидной толщины, скрывающейся в его джинсах. Я слегка сжала ее и услышала резкий вздох, сорвавшийся с его губ.
— Ты делаешь это, — повторил он.
Чувствуя эту твердую часть его тела, слыша слова, видя страсть, отражающуюся в его глазах, ко мне вернулась уверенность, и я потянула футболку через голову. Самодовольная ухмылка появилась на губах Шейна, и часть меня хотела стереть с его лица эту ухмылку, но другая часть хотела наслаждаться ею всю оставшуюся жизнь.
— Хорошая девочка, — сказал он перед тем, как потянуться к застежке лифчика.
— Подожди! — сказала я, когда пальцами он оттянул одну чашечку в сторону. — Брайан?
Одно дело позволить Шейну увидеть меня голую и беременную, но нет никаких шансов, что я позволю Брайану увидеть хоть что-то.
— Я отослал его на эту ночь, — сказал Шейн, целуя меня между грудей и расстегивая застежку у меня на спине. Когда лифчик упал, по груди поползли мурашки, а соски стали еще более твердыми.
— Твои соски... — начал Шейн.
— Я знаю, — прервала я. — Они огромные.
— Они красивые, — сказал он, игнорируя меня и беря один из них в рот. От бури чувств я запрокинула голову, мое дыхание участилось, а пальцами я впилась в спину Шейна. Я слышала, как он застонал, когда переключил внимание к другому соску. Я не могла прекратить раскачиваться на его бедрах, мне необходимо было трение.
Шейн понял намек, потому что одной рукой потянулся к пуговице на моих штанах. Скользнув пальцами по моим трусикам, он немного отстранился и с полуулыбкой смущенно посмотрел на меня.
— Твои штаны уже расстегнуты.
Я посмотрела вниз.
— Что?
Мы оба рассмеялись.
— Твои штаны. Они расстегнулись. «Молния» практически тоже.
Я опустила руку, чтобы потрогать. Пуговица и «молния» были расстегнуты, пальцами я коснулась его руки и ткани трусиков. Новая волна смущения окрасила мои щеки. Униженная, я закрыла глаза.