Я легко улыбнулся, но во рту у меня все пересохло, и мне практически пришлось разлеплять губы. Я сжимал и разжимал кулаки в карманах своих брюк, надеясь, что это поможет расслабить все тело. Я боролся с инстинктом схватить Ли и убежать прочь. Буквально поднять ее, усадить в свою машину и умчаться прочь от этого места, от этого момента, от Наталии. Но если бы я это сделал, она бы все поняла. Она бы поняла, что я сделал кое-что в своей жизни, что хотел бы исправить. Ли увидела бы это по моему лицу, если только уже не заметила. А это изменило бы все.
Воспоминания о той ночи в Нью-Йорке проносились у меня в голове, как бы я ни старался забыть. Смущение от того, что произошло между нами в мой день рождения. Мой разговор с Брайаном. То, как мне сказали, что Ли собиралась на свидание в чертов день Валентина. Я чувствовал боль, злость и ревность, хотя и не понимал их до конца. Съемки. Воспоминания о том, как я повел себя, скрутили живот в тугой узел. Кислота и желчь прожигали дыру во мне. Я начал крутить головой, у меня было эгоистичное желание убраться отсюда, а более важно было убрать отсюда Ли. Защитить ее, себя, нас от всего, что могло причинить боль. Потому что наши отношения сейчас — это для меня самое важное. Более важно, чем признать правду, чем соврать ей, чем кто бы то ни был, кто может забрать ее у меня. Я не позволю чему-нибудь или кому-нибудь испортить это.
Соберись, Шейн!
Я должен был выйти из этого полупарализованного состояния и начать двигаться. Двигаться дальше и дальше от этого тупика, в который мог превратиться этот день.
— Я в городе на съемках, — продолжала Наталия, улыбаясь и абсолютно не представляя, как может разрушить мой мир. Мир, который мы строили годами. — Я расстроилась, когда услышала, что не ты будешь фотографом.
Она игриво надула губы и пальцами обхватила меня за локоть. Я чувствовал, как огонь прожигает мою кожу, уничтожая, заставляя вырвать свою руку из ее хватки. Это не могло остаться незамеченным ни для кого из нас, но все мои мысли были о Ли, что она видит, как ко мне прикасается другая женщина.
— Было приятно увидеться снова, — смог произнести я, улыбаясь настолько обыденно, насколько мог. Я повернулся, открыл пассажирскую дверь машины и протянул руку Ли, мысленно умоляя принять ее, чтобы мы могли наконец уехать. Я повернул голову и взглянул на Наталию, надеясь, что она поймет, что ей надо уйти.
Негодование и боль промелькнули у нее на лице от того, как я отмахнулся от нее. Я знал, что должен был почувствовать себя плохо от моей такой грубой реакции. Но я не мог думать о ее чувствах, даже если она и не заслуживала этого. Была только одна женщина, чьи чувства имели для меня значение, и это была не Наталия.
Я переключил свое внимание на Ли, ее глаза изучали Наталию, но выражение лица не отражало никаких эмоций. Я не мог понять, о чем она думала, куда завели ее мысли, и ненавидел это. Я только знал, что должен был убедиться в том, что они не завели ее куда-нибудь в ужасное место. Это правда.
— Золотце, — сказал я, поманив пальцами протянутой руки. Она немного встряхнулась от моего голоса, несколько раз моргнула и протянула руку ко мне, переплетая пальцы с моими. Я притянул Ли к себе, обернув рукой за плечи, держа ближе к своему телу. Она прильнула ко мне всем телом, но я чувствовал в ней напряжение.
Наталия молча следила за каждым нашим движением. Она слегка опустила взгляд на живот Ли, и у нее заняло секунду, чтобы все понять. Ее глаза тут же округлились, а затем легкая и неловкая улыбка тронула губы. Она приоткрыла рот, будто хотела что-то сказать, но быстро передумала и закрыла его. Я напоминал себе снова и снова, что ни каким образом не должен выказать собственный дискомфорт. Не впиться пальцами в плечи Ли или не прижать ее голову к своей груди, чтобы избавить от всего этого.
— Конечно, — наконец выговорила Наталия, выпрямляясь. — Было приятно повидаться.
Оглядев всех нас еще раз, она кивнула на прощание и прошла мимо нас; к счастью, нашла в себе силы не оглянуться. Не посмотреть на меня и Ли, или на живот Ли.
— Ладно, — сказала Холли, уставившись прямо на меня. Взглядом она молчаливо обвиняла меня. Она уже сопоставила дважды два. Она уже все знала, как только Наталия открыла свой рот и заговорила о дне Валентина. Молить Наталию о молчании это одно, но Холли? Она лучшая подруга Ли. Как я мог заставить ее не сомневаться и позволить мне все объяснить, прежде чем она наорет на меня прямо перед Ли?