Обежав вокруг стола, в своей строгой юбке, пиджаке и с очками, висевшими на длинной цепочке, она заключила меня в теплые объятия. Насколько я помню, Морин всегда пахла, как печенье. И сегодня не исключение. Как только она высвободила меня, я заметил, что она все еще носила жемчужное ожерелье, которое подарила ей моя мама на двенадцатую годовщину работы с моим отцом. Кому-то могло показаться это странным, что мама подарила секретарю отца такой подарок, но только не тем, кто по-настоящему знал мою семью.
Ни для кого не секрет, как отец успевал вовремя на мои школьные выступления, кто организовывал обеды на годовщину свадьбы, кто напоминал ему о днях рождениях и прочих событиях. Мама и Морин создали что-то типа товарищества много лет назад и стали одной командой.
— Привет, Морин, — сказал я, в то время как она обхватила мое лицо ладонями, изучая меня.
— Как ты, дорогой? О, и ребенок! Как ты мог не прийти и не сказать мне сам? — отругала она меня. — Ну, и когда этот комочек придет поздороваться с тетушкой Морин?
Я засмеялся.
— Как только он родится, — пообещал я.
— Он?
Я покачал головой.
— Просто предчувствие.
Морин засмеялась, делая шаг назад и возвращаясь к себе на место.
— Он тебя не ждал, — сказала она, указав на кабинет отца.
— Я знаю, — кивнул я. — Я просто надеялся, что отец смог бы уделить мне несколько минут. Он занят?
— Как и всегда. Но для тебя… — она кивнула в сторону двери. — Заходи. Не стучи! Всегда забавно удивлять его чем-то незапланированным, — сказала она, посмеиваясь.
— Как только ты не потеряла еще свою работу, — поддразнил я.
— О, я тебя умоляю. Он бы развалился на части без меня, — сказала Морин, отмахнувшись от моего комментария.
Я улыбнулся и направился к двери, удержав себя от того, чтобы не постучать, прежде чем войти.
— Морин, сколько раз… — начал мой отец, а затем поднял взгляд. — Шейн, — сказал он удивленно.
— Она сказала мне войти, — ответил я, как нашкодивший ребенок.
— Конечно, она так сказала, — ответил отец, качая головой. Он махнул рукой, приглашая меня в кабинет.
Я прошел в середину комнаты, осознавая каждый свой шаг. Я видел, что отец наблюдал за мной, ожидая, что я подойду ближе. Он не тот человек, который встретит тебя на полпути. Он будет ждать, пока ты не подойдешь к нему, и не важно, сколько это может занять времени. Я медленно подошел к одному из двух кресел напротив его стола и сел. Он уже знал, что я был здесь, чтобы попросить о помощи. Это было написано у меня на лице. Но для меня это было совсем не просто.
— Я слышал, ты опять попал в ситуацию с Ли. На этот раз ситуация другого характера, — сказал он, отклоняясь на спинку кресла.
— Что-то типа того, — ответил я, положив ногу на ногу. Меня не удивило, что он уже знал об этом. Мама, должно быть, ему сказала, а ей сказала Ли. За последние несколько месяцев мама и Ли стали очень близки.
Я не знаю, что конкретно Ли сказала ей, но точно, что мы немного повздорили и нам нужно немного пространства. Мне пришлось отправлять мамины звонки на голосовую почту до неприличия много раз. Беспокойство в ее голосе только увеличивало мою собственную обеспокоенность, так что мне пришлось прекратить слушать ее сообщения.
Я оглядел кабинет отца, и почти так же, как и дома, он был обставлен темной мебелью и бесконечным числом книг на полках. Окно, к которому я прислонялся лбом в детстве, пропускало солнечные лучи и предоставляло невероятный вид на центр города.
Отец снял очки, положил их на стол перед собой и снова посмотрел на меня — это был знак для меня продолжать. Но я лишь молчал. Я продолжал сидеть в его коричневом кожаном кресле, играя ниточкой от моих джинсов.
— Я предполагаю, что ты пришел за чем-то, — спустя некоторое время сказал отец.
Я кивнул, потому что это было правдой. Я действительно пришел к нему за кое-чем. Возможно, за больше, чем одной вещью. Совет? Его компания?
— Ли довольно сильно разозлилась на меня.
— Я знаю.
— Я не знаю, как это исправить.
— И ты пришел сюда, думая, что, возможно, я знаю ответ? — спросил он, насмехаясь надо мной.
— У тебя обычно есть что сказать, — ответил я, натянуто улыбаясь.
Я смотрел, как отец покачал головой, его усмешка стала еще шире. Он встал с кресла и обошел свой большой, махагонового цвета стол, усаживаясь в пустое кресло рядом со мной.
— Ты обычно не любил это слушать, — сказал он.