- Ну, давай меня, куда ты ошибся, быстрее, Кэш, я прошу, быстрее!
Я понял, что не смогу. Она открыла глаза.
- Быстро найди Сержа, - сквозь зубы сказала она.
Все еще соображая, где он мог находиться, я наткнулся на него на сеновале. Он курил и пил пиво.
- Серж, тебя немедленно хочет твоя жена. Непременно.
- Вот как?
- Я не в состоянии.
Он поднялся:
- Не уходи. Есть разговор.
Всегда приятно пить на сене, когда никто не мешает, никто не дергает, ничего не лезет в голову, всегда, когда ты чувствуешь себя одним в вполне еще молодым для этой жизни...
- Чем это ты довел ее так? - минут через сорок спросил Серж.
- Пофантазировал, какая у меня могла быть первая женщина.
Он быстро взглянул на меня, взял банку пива, открыл ее и осушил, не отрываясь.
- Ты не глуп, это стало ясно еще при твоем рождении. Ты мало кричал.
Голуби тихо ворковали.
- Это ее слабая струнка, старик, - сказал он.
- Я сам - слабая струнка.
- Ну это мы проверим, обещаю.
- Сегодня вечером?
- Угадал, - и характерный холодный блеск.
- Продавщица?
Его глаза спокойно вытягивали из меня душу.
- Надеюсь, ты понимаешь, что теперь из этого следует. Ты согласился.
- Еще одна слабая струнка?- я опустил веки. - Я хочу спать.
- И есть. До вечера.
Я возвращался к столу с пакетом английского нижнего белья.
- Зачем? - брат допивал чай с коньяком. - Возможно, ты и прав.
Еще я взял: кисточки, узкую черную шелковую повязку, гель, пару искусственных пенисов, бутылку муската "Лоэл", плеть, пачку "Карлтона".
- Тебя пригласит Кэш, - сказал ей Серж.
Мы врываемся в магазин. Среди неяркого света за прилавком - блондинка, которая нужна. Никого больше нет. Серж хватает ее за волосы и валит на пол. Крик и глухой стук. Я накидываю крючок на дверь и выключаю свет. Я знаю, что Серж сейчас завязывает ей руки проволокой. Я медленно опускаюсь на пол вдоль стены, открываю пачку и закуриваю. Помещение небольшое, вещей мало, она-то и была здесь всего раза два, по-моему, покупала мыло. Серж выходит из-за прилавка. Я поднимаюсь и забираю замок с гвоздя, открываю крючок и вступаю в темноту, дверь за мной закрывается. Я накидываю замок снаружи. Щелчок. Затягиваюсь, чтобы Татьяна меня обнаружила. Ее силуэт отделяется от ветвей, черный бархат ночи касается ее щеки, взамен она отдает возбужденный блеск глаз... Я обнимаю ее за талию и шепчу:
- Словно первое свидание?
Вдруг я прижимаю ее к дереву и сильно сдавливаю грудь. Она не дышит. Я целую шею, а рукой делаю нестерпимо больно. Она стонет. Я отталкиваю ее. Теперь ее дыхание жадно, эти поцелуи и боль теперь, когда...
- Сними джинсы, - она снимает.
- Пойдем, я беру ее за шею и веду вокруг магазина, туда, где пристроен дом продавщицы-блондинки, которая еще не догадывается, что мы тоже ждем.
В комнате тихо, занавеси опущены, вино разлито. Продавщица привязана к спинкам кровати. Она все еще в платье, перепугана, кисти рук и лодыжки горят.
Серж и Татьяна расположились за столом. Я беру стул и сажусь рядом с постелью. Мне нравится, что она красива.
- Нам хотелось бы узнать, как тебя зовут?- моя рука нежно касается ее ноги. - Ну, ну...
- Т... Тома.
- Ты любишь персики, Тома?
Мир медленно опрокидывается навстречу парням с персиками:
- Д... да...
- А мужчин?
Она чувствует, что платье больше не закрывает ее ног, их медленно раздвигает его рука и сгибает в коленях. Вдруг еще и нежность кисточки испытывает грудь.
- Мужчин, Тома? Мужчин? Ведь ты скажешь мне? Правда?
Серж вскакивает и хватает ее за волосы:
- Любишь мужчин, сука?
- Да, - потрясенно выдыхает она.
Серж садится и допивает бокал. Я ласкаю ее пальчики на ногах. Потом кладу на ее приоткрытые сухие губы шершавый персик.
- Кусай его, Тома, быстрее, еще быстрее!
Она судорожно глотает теплые кусочки.
- Что ты любишь делать с мужчинами? - спрашиваю я ее на ухо. - Так?
Я киваю в их сторону. Серж, стоя на коленях, нежно ведет языком по внутренней стороне ноги Татьяны, ее глаза закрыты, пальцы побелели.
- Тогда просто подожди, - шепчу я в самое ухо. Я оставляю ее ухо и беру плетку.
- Мы нравимся тебе? Тома, не молчи. Ну скажи "нет"!
Ее живот вздрагивает от удара плеткой.
- Скажи "нет! Ну, скажи, что "нет"!!
Я бью, пока не слышу за ее криками криков Татьяны. Я откидываю плетку... Я приглаживаю ее растрепавшиеся пряди:
- Ты очень красива и ты мне нравишься.
Татьяна уже упала на четвереньки, и он лижет ее сзади.
- Тебе нравится так? - спрашиваю я, раз ее сердце замирает от дрожащих похотливых ножек Татьяны.
Я медленно закрываю ей глаза черным шелком, затем выдавливаю гель на ее живот. Она лежит передо мной и гель вздрагивает. Она ничего не видит, но чувствует, как гель, ласкаясь, опускается все ниже... Я вкладываю ей в руки одну из захваченных с собой игрушек. Ее рука вздрагивает от неожиданности и новизны. Я опускаюсь на пол, забросив руки за голову, закрывая глаза и слышу ее постанывания. Позже меня не удивляют уже ее крики испуга и наслаждения под телом Сержа, хотя вначале он движется мягко, вдруг резкий толчок, потом медленный, потом опять... так он лучше ловит ждущее вздрагивание стенок... Но когда она открывает глаза и ловит на себе полупьяный взгляд женщины, ласкающей себя между бесстыдно раскинутых ног, что-то вдруг распускается внизу внутри, она старается вобрать его в себя как можно глубже. Татьяна видит, как ноги бьются в судорогах, из сосков текут тягучие капли, вот она что-то кричит, струя ударяет в нее, и она впервые так проваливается, так безнадежно...
Она очнется через несколько часов, одетая в роскошное английское белье, и встав, вначале совсем не узнает себя в зеркале.
Дверь отворяется и входит светловолосый мужчина. В нем все же есть что-то отталкивающее. Я лежу, как обычно, с поднявшейся плотью, и поэтому делаю попытку прикрыться краем простыни. Он разворачивает ко мне стул и садится.