Решение проблемы, каким бы странным это ни казалось, состояло в том, что наиболее преуспевающие граждане решили найти себе место где-то между городом и деревней. Инвестиционные фирмы, скупив заброшенные земли или владения фермеров, едва сводивших концы с концами, начали строить дома, которые покупали люди, работающие в городе, но не желающие там жить. Итак, люди, о которых мы говорим, проводят дни на работе в городе и возвращаются вечерами в эти самые подрайоны, чтобы провести время с семьей и выспаться.
Самые старые и, соответственно, наиболее развитые подрайоны вроде «Герба Шервуда» настолько разрослись, что в них возник мелкий бизнес, обеспечивающий население пищевыми продуктами, услугами и даже развлечениями — последнее, естественно, в ограниченных масштабах. Таким образом, жителям подрайона не приходится таскать предметы первой необходимости из города.
— Итак, судя по твоим словам, обитатели этих мест считают себя безжалостными, изощренными горожанами, но недостаточно круты, чтобы выдержать уличный стресс. Я не ошиблась?
— Довольно точное обобщение, — сказал я.
— В таком случае не мог бы ты позволить мне возглавить нашу маленькую экспедицию?
— Без проблем, — ответил я. — У тебя имеется какой-то план?
— Ничего особенного. Я подумала, что это откроет для меня возможность продемонстрировать Оссе эффективность прикладной женственности. Ты поняла, что я имею в виду, дорогая?
— Ты намерена крепко кому-то врезать, — с надеждой сказала Осса.
Мне лишь с огромным трудом удалось удержаться от грубой шутки. Мне давно было ясно, что ввести Оссу в лоно цивилизации — задача не из легких. Даже для такого утонченного и цепкого существа, как Пуки.
— Нет, дорогая, — являя собой воплощение терпения, произнесла Пуки. — Подумай как следует. Припомни, что мы говорили с тобой о тонкости обращения.
Осса, предавшись непривычному процессу мышления, вначале наморщила лобик, а затем, просветлев лицом, выпалила:
— Ты скажешь кому-нибудь, что хорошенько ему врежешь!
На сей раз все мои попытки скрыть реакцию оказались не столь успешными, за что Пуки наградила меня суровым взглядом.
— Нет, дорогая, — сказала она. — То, о чем ты говоришь, проходит по департаменту Гвидо. Мы же с тобой — леди. Знаешь, ты пока последи за мной, а потолкуем мы об этом позже.
Развлекаться возникшей ситуацией мне, к сожалению, удалось не долго. Все веселье закончилось, как только Пуки приступила к приготовлениям.
Подготовка в основном заключалась в том, чтобы с помощью Заклинания личины изменить облик Оссы и мое обличье. Пуки сказала, что хочет придать нам менее пугающий вид, чтобы люди при нашей попытке с ними заговорить не шарахались в сторону. Но, по-моему, Пуки просто воспользовалась возможностью отыграться на нас, ибо она сама не меняла личины с момента встречи в кабаке со служивыми. Должен признаться, образ, который она себе придала, не вызывал протеста. Совсем напротив, Пуки в своем обличье выглядела весьма многообещающей девицей.
Для Оссы она сохранила облик «горячей крошки», лишь изменив наряд, который после этого вообще перестал напоминать военную форму. Новый гражданский прикид, надо сказать, вызывал не меньше эмоций, чем предыдущий с военным уклоном.
Зато на мне Пуки оттянулась по полной программе.
Я ничего не мог возразить против ее действий, ведь мой обычный облик внушает почтительный ужас, что в немалой степени определило мою профессиональную ориентацию. Трудящиеся в Синдикате силовики делятся в основном на два типа: высоких и широких бугаев, вроде меня и Нунцио, и худых, жилистых, злобных, быстрых, отлично владеющих ножом парней, вроде Змея. Каждая из этих разновидностей имеет свои преимущества в деле убеждения простых людей пойти на сотрудничество. Обыватель, как правило, не сомневается, кто возьмет верх в споре, если ему вдруг вздумается заартачиться. Поэтому я понимал Пуки, которая надумала несколько снизить визуальный эффект, обычно производимый мною на непосвященных.
Во-первых, она срубила с меня примерно треть, как сверху, так и с боков. Затем ликвидировала мой стильный прикид, превратив его в убогого вида рабочий халат, который висел на моем усохшем теле, словно пальто на спинке маленького стула. Что касается гнилых зубов, то награждать меня ими было вовсе не обязательно, ибо при виде моей новой личины мне почему-то совсем расхотелось улыбаться.
Затем Пуки отступила на несколько шагов и, оценив, как художник, дело рук своих, произнесла с широкой ухмылкой:
— Вот, пожалуй, и все. Только держи свой арсенал не на виду до тех пор, пока на нас действительно не нападут.
Последние слова, как я догадывался, были всего лишь мерой предосторожности с ее стороны, так как, взглянув на себя в своем новом обличье, я не сомневался, кто станет моей первой жертвой, если я вдруг решу отказаться от миролюбивых привычек.
— Все готовы? — спросила она, порадовавшись своей работе. — Осса? Гвидо?
— Это — твое шоу, — пожал я плечами.
Она двинулась в сторону стоящих на границе поселения лавок и мастерских, а мы потащились следом.
На улице было немноголюдно, да и среди тех, кто там оказался, преобладали домохозяйки. Однако очень скоро Пуки вычислила свою первую жертву. Выбор пал на огненно-рыжего, тощего, как жердь, и страшно долговязого типа. Для натренированного глаза было ясно, что его наряд по цене значительно превосходит одежку всех, кто находился в поле нашего зрения.
— Простите меня... Сэр? — остановила его Пуки.
Рыжий огляделся и, убедившись, что дама не только обращается, но и направляется к нему, сказал: