— Миленькое заведеньице, — произнес я якобы задумчиво. — Удобное местонахождение. Приличный набор товаров. Да, сэр, очень хорошая лавка. Жаль, если с ней что-то случится.
— Случится? Что, например? — спросил Робб, нервно облизывая губы.
— Трудно сказать, — протянул я. — Пожар... Разбитые витрины... Главная беда малого бизнеса — в его маргиналистическомхарактере. Даже крошечные потери могут обернуться для него полным крахом.
Вконец разнервничавшийся парень покосился на Пуки и Оссу, которые лениво рассматривали товар... и при этом чему-то улыбались.
— Так... так чем же я все-таки могу вам помочь? — спросил он. — Что вы желаете купить?
— Вообще-то я желаю получить информацию, — сказал я. — По округе ходят кое-какие слухи, и мне хотелось бы их проверить.
— Дальше по улице есть бар, — радостно заверещал Робб. — Тамошний бармен знает обо всем, что творится в наших краях.
— Неужели? Дальше по улице, говорите? — Я опустил глаза и, уставясь прямо в его зрачки, произнес: — Беда в том, что бар — дальше по улице. А я — здесь. И говорю я с вами. Вы и впредь намерены создавать для меня проблемы?
— Н-н-н-нет. Конечно, нет, — ответил он. — Так что же вы хотите узнать?
— Дело в том, что я представляю м-м-м... некую ассоциацию бизнесменов, — сказал я. — До членов ассоциации дошли слухи, что в этих краях действует группа лиц, вмешивающихся в деятельность королевских сборщиков налогов, когда последние совершают обход своих территорий. Мои работодатели горят желанием побеседовать с этими людьми, чтобы выяснить возможность совместной деятельности с пользой для обеих договаривающихся сторон. Мне надо найти способ вступить с этими парнями в контакт, чтобы организовать встречу заинтересованных сторон.
— Я... я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал Робб.
— Хотите, чтобы я повторил? — спросил я, слегка повышая голос. — Неужели я так сильно заикался, что вы ничего не просекли?
— Нет-нет... Я просто хочу сказать, что ничего не слышал об упомянутой вами группе. Я вообще ни о каких группах ничего не знаю. Все свое время я провожу либо в магазине, либо дома с супругой. Никто мне ничего не рассказывает.
— Что же, поразмыслите о том, что вы от меня услышали, — произнес я, демонстрируя ослепительную улыбку. — Потолкуйте с супругой. Может быть, она поможет вам что-то вспомнить. Не исключено, что я к вам еще загляну. Если мне вдруг станет известно, что вы что-то знали, но не поделились этим знанием со мной, вам, возможно, никогда не удастся увидеть моего появления. Вы понимаете, о чем я?
— Да-да... Я подумаю. Но я правда ничего не знаю.
Я некоторое время молча смотрел на него, затем отвернулся и направился к двери, взглядом дав понять Пуки и Оссе, что мы уходим.
Никто ничего не сказал, пока мы не вышли из поселения, чтобы избежать любопытствующих взглядов. Однако когда мы удалились от домов на порядочное расстояние, Осса не выдержала и разразилась:
— Вот это да, Гвидо! Ты был великолепен! Просто здорово!
— Ничего подобного, — сказал я, несколько замедляя шаг, но по-прежнему избегая встречаться с девицами взглядом.
— Что ты хочешь сказать?!
— Подумай сама, дорогуша, — сказала Пуки. — Шоу было и впрямь великолепным, но информацию Гвидо, так же, как и я, раздобыть не смог.
— Нет, во всем этом действительно есть что-то странное, — сказал я, обращаясь в основном к самому себе.
— Не знаю, — протянула Осса. — А вдруг они на самом деле ничего не знают?
— Ну уж нет! — ответил я. — Если они и не располагают точными сведениями, хоть что-то они должны были слышать. Пусть в форме слухов. Этого было бы достаточно, чтобы произвести впечатление на Пуки или отвязаться от меня. Нет, здесь я вижу какой-то сговор.
— Да, похоже на то, — кивнула Пуки.
— А у меня есть идея! — выпалила Осса. — Может, стоит попробовать?
— Попробовать — что? — спросил я.
— Здешний народ любит деньги. Правда? За информацию мы можем обещать им вознаграждение. Если они не реагируют на угрозы или похоть, то вполне могут пасть жертвой алчности.
Мы с Пуки обменялись взглядами и одновременно покачали головами.
— Не думаю, что от этого будет толк, сестренка, — сказала Пуки. — Идея хорошая, но когда на кону появляются деньги, возникает огромное число ложных версий и необоснованных предположений. Мы свихнемся, общаясь с информаторами, а о том, чтобы проверить всю чепуху, которую на нас вывалят, и речи быть не может.
— Кроме того, — вмешался я, — если мы правы и здесь имеет место сговор, каждый, кто согласится с нами сотрудничать, восстановит против себя всех остальных. Деньги, бесспорно, удачный стимул, но их потребуется очень много, чтобы преодолеть страх наказания.
— Постой, Гвидо, — сказала Пуки. — Может быть, мы смотрим на все не с той стороны? Что, если от общения с нами их удерживает не страх наказания, а деньги?
— Повтори.
— Что, если банда делится своей добычей с общиной, — пояснила она. — Грабит, так сказать, богатых, чтобы одарить бедных. Если обитатели подрайона получают кусок пирога, не приходится удивляться тому, что они не желают делиться сведениями с чужаками.
— Не знаю, не знаю, — протянул я. — Для меня это звучит как-то диковато. Я хочу сказать, что не понимаю той части, в которой речь идет о грабеже богатых. Ведь бедных вообще не имеет смысла грабить, поскольку у них нет денег. И с какой стати они вдруг решат делиться своей добычей? Особенно учитывая то, что в этой округе я еще не встречал ни одного бедняка.
— Это было фигуральное выражение, — сказала Пуки. — Надеюсь, ты помнишь мои слова о том, что партизаны для ведения боевых действий нуждаются в поддержке населения? Поэтому схема раздела прибылей может оказаться отличной находкой для банды. Я, во всяком случае, не вижу более действенного способа обеспечить себе народную поддержку. Это очень умный и тонкий способ привлечь на свою сторону народ в борьбе с властью.
— Надо подумать, — ответил я. — Пока ясно одно: в этой части расследования мы зашли в тупик. Похоже, настало время заняться клоуном в черном наряде.