Питтинг удалился. Гильдей подождал, пока метрдотель исчезнет из виду, и отворил дверь в столовую. Не входя в комнату, он заглянул туда, постоял некоторое время, прислушиваясь. Потом он закрыл дверь и сказал:
— Пойдемте наверх.
Отец Марчисон вопросительно посмотрел в лицо Гильдею, но тот не отозвался на его немой вопрос. Они поднялись в библиотеку. Гильдей быстрым взглядом обвел все помещение. В камине горел огонь. Синие гардины были задернуты. Все было залито ярким светом электрической лампы — длинные ряды книг на полках, рабочий стол, приведенный в полный порядок, клетка с птицей, не покрытая тканью. Гильдей подошел к клетке. Наполеон сидел, нахохлившись на жердочке, вцепившись лапами, покрытыми кожей, напоминающей крокодилью в миниатюре. Его круглые глаза смотрели тускло, словно старческая пелена покрывала их, лишая блеска.
Гильдей очень внимательно смотрел на попугая, потом прищелкнул языком. Наполеон встрепенулся, поднял одну лапу, растопырил пальцы, переместился по жердочке к той стенке клетки, у которой стоял Гильдей, и прислонил голову к прутьям.
Указательным пальцем Гильдей почесал голову птице, разглядывая ее все так же пристально. Потом он вернулся к огню как раз тогда, когда входил, неся поднос, Питтинг.
Отец Марчисон уже сидел в кресле рядом с камином. Гильдей сел в другое кресло и стал наливать чай в чашки. Питтинг ушел, тихо затворив за собой дверь. Отец Марчисон глотнул из чашки, ему показалось горячо, и он поставил чашку на столик.
— Вы любите своего попугая? — спросил он друга.
— Как вам сказать? За ним интересно наблюдать. Попугаи птицы любопытные.
— Давно он у вас?
— Около четырех лет. Как раз перед тем, как мы с вами познакомились, я хотел его отдать. Я рад теперь, что не сделал этого.
— Ах вот как! И в чем причина?
— Позвольте мне ответить на этот вопрос позже. Через день или два.
Отец Марчисон снова взял чашку. Когда они покончили с чаепитием, он спросил у друга:
— Ну что ж, помог морской воздух?
— Нет, — ответил Гильдей.
Святой отец стряхнул крошки с сутаны, помолчал и спросил:
— Ваш посетитель все еще здесь?
— Да, — спокойно сказал Гильдей.
— Как вы узнали это? Когда узнали? Когда заглянули в столовую?
— Нет, он меня встретил здесь, когда мы вошли сюда в библиотеку.
— Каким же образом он вас встретил?
— Очень простым, он дал понять, что находится здесь. Ведь можно почувствовать чье-то присутствие, например, в темноте.
Он отлично владел собой, говорил спокойно своим обычным голосом.
— Хорошо, — сказал отец Марчисон. — Я не буду пытаться доказывать вам ложность вашего ощущения, найти ему какое-то объяснение, но, честно говоря, я очень удивлен.
— Я тоже удивлен. Никогда я не сталкивался с такими явлениями. Я понимаю, что вам трудно отделаться от мысли, что все это игра моих нервов. На вашем месте я сам думал бы так же. Но прошу вас подождать с окончательными выводами. Я убежден, что очень скоро я смогу дать вам веские доказательства того, что в моем доме кто-то присутствует.
— А каким может быть ваше доказательство?
— Пока не знаю. Нужно, чтобы это явление несколько конкретизировалось. Давайте условимся: если у меня не будет убедительных доказательств, я разрешаю вам показать меня психиатру, вы сами выберете, какому. Вы ведь и не ждете иного исхода?
Святой отец помолчал, потом сказал неуверенно:
— А что же могло быть другое? Нет-нет, это объяснимо только игрой воображения. — Он говорил так, словно и себя уже стал убеждать.
— Я постараюсь найти для вас убедительные доказательства, — сказал Гильдей. — Или уж вообще откажусь что-то доказать вам.
Когда они прощались, профессор Гильдей сказал:
— Я вам напишу письмо через один-два дня. Я полагаю, что доказательство, которое я вам собираюсь дать, можно будет осуществить, потому что мое недельное отсутствие как раз и подготовило для этого почву.
Сидя на империале омнибуса, возвращавшийся домой святой отец Марчисон заинтригованно размышлял над последними словами Гильдея.
IV
По истечении двух дней отец Марчисон получил короткое письмо от профессора. Он просил его прийти к нему в тот же вечер. Как раз в тот вечер отцу Марчисону нужно было присутствовать на встрече церковников в Ист-Энде, а следующий день был воскресный. Отец Марчисон написал профессору, что сможет прийти к нему только в понедельник. Ответ от профессора пришел по телеграфу: «Согласен понедельник приходите обедать семь тридцать Гильдей». В половине восьмого вечера в понедельник отец Марчисон стоял перед домом 100 на площади Гайд Парка.