Эл не обратил на него никакого внимания; он нажал регуляторы и задумчиво взглянул на публику, затем наконец поднял свой кувшин, посмотрел на Яна и прихлопнул ногой. Маленькая фуга в ре-минор открывала их попурри, и Эл начал дуть в кувшин, извлекая живые звуки. Бам, бам, бам… Бам-бам-бам-бам бам де-бам. Де бам, де бам, де-де-де бам… Его щеки покраснели и то надувались, то опадали. Папуула прошелся по сцене, затем серией дурацких бандитских движений спустил себя в первый рад партера. Он начал работать.
Эл подмигнул Яну.
— К вам мистер Страйкрок, доктор. Мистер Чарльз Страйкрок. — Аманда Коннорс заглянула в кабинет доктора Саперса, понимая, как он был загружен в эти последние дни, и все же исполняя свои обязанности. Саперс знал это. Как психопомпа, Аманда была посредником между богами и человеком, или в этом случае — между психоаналитиком и обычными человеческими существами. Больными существами.
— Хорошо. — Саперс поднялся навстречу новому пациенту, думая: этот? Я здесь, чтобы лечить — или скорее, чтобы не вылечить — этого конкретного человека?
Он думал так о каждом новом пациенте по очереди.
Это утомляло его — эта бесконечная необходимость размышлять. Его размышления на тему со времени принятия Акта Макферсона стали навязчивыми. Его мысли блуждали вокруг одного и того же и не приходили ни к чему.
Высокий, лысеющий местами, взволнованный мужчина в очках вошел медленно в кабинет и протянул руку.
— Спасибо, что так быстро приняли меня, доктор. — Они обменялись рукопожатием. — Должно быть, в эти дни у вас очень напряженное расписание.
Чак Страйкрок сел напротив стола.
— В какой-то степени, — пробормотал Саперс. Но, как сказал ему Пемброук, он не мог отказать ни одному пациенту — на этом условии его контору и не закрывали.
— Вы выглядите точно так же, как я себя чувствую, — сказал он Чаку Страйкроку. — Чувство загнанности в угол, превышающее все нормы. Мне кажется, нас ждут трудности в жизни, но должен же быть какой-то предел.
— Откровенно говоря, — сказал Чак, — я собираюсь наплевать на все, на работу, любовницу… — Он помедлил, его губы задрожали. — И вступить в эти чертовы «Сыны Службы». — Он метнул злой взгляд на доктора Саперса. — Вот в чем дело.
— Хорошо, — сказал Саперс, кивая в знак согласия. — Не чувствуете ли вы, что вас принуждают это сделать? Действительно ли это ваш выбор?
— Нет, я должен это сделать — я прижат к стене.
Чак Страйкрок сжал ладони, крепко сцепив тонкие длинные пальцы.
— Моя карьера в этом обществе…
На столе у Саперса замигал телефон, погас, включился, погас, включился… Срочный звонок, о котором Аманда сообщала ему.
— Извините, одну минуту, мистер Страйкрок. — Доктор Саперс поднял трубку. На экране появилось гротескно искаженное лицо Роберта Конгротяна, который глотал воздух, как будто тонул.
— Вы все еще в «Цели Франклина»? — тут же спросил его Саперс.
— Да. — Голос Конгротяна донесся из коротковолнового радиоприемника. Страйкрок не мог его слышать: он играл со спичкой, выгибая ее, явно недовольный этой помехой.
— Я только что слышал по ТВ, что вы еще существуете. Доктор, со мной происходит что-то ужасное. Я становлюсь невидимым. Меня никто не видит. Я превращаюсь просто в отвратительный запах, меня можно только почувствовать.
О Боже, подумал доктор Саперс.
— Вы меня можете разглядеть? — тихо спросил Конгротян. — На вашем экране?
— Да, могу, — ответил Саперс.
— Удивительно, — казалось, Конгротян немного успокоился. — Значит, по крайней мере электронные мониторы и приборы сканирования могут меня различить. Может, я могу существовать таким путем? Что вы скажете, у вас уже были такие случаи? Сталкивались ли с таким до этого психопатологи? Есть ли этому название?
— Да, есть. — Саперс подумал. Резкий кризис чувства отождествления личности. Это признак явного психоза, навязчивая структура распадается.
— Я зайду сегодня днем в «Цель Франклина», — сказал он Конгротяну.
— Нет, нет, — запротестовал Конгротян, и его глаза безумно выкатились. — Я не могу этого позволить. Фактически я не должен был даже говорить с вами по телефону: это слишком опасно. Я напишу вам письмо. До свидания.