— Ну сколько примерно? Скажем, где-то от миллиарда до полутора миллиардов?
Мори глухо произнес:
— Хм, отлично. — Казалось, его голова сейчас покатится вниз и упадет на пол.
Внимательно изучая его, Макрей сказал:
— Вы маленькая фирма, Фрауенциммер. Мы оба об этом знаем. Но не надейтесь, это не сделает вас крупной фирмой, как производство «Карп и сыновья». Однако это будет вам гарантировать постоянную работу; очевидно, что мы гарантируем вам экономическую поддержку на все необходимое время. Мы тщательно просмотрели ваши книги — это вас ошеломило? — и мы знаем, что последнее время вы работаете в убыток, вы в долгах.
— Это правда, — сказал Мори.
— Но вы хорошо работаете, — продолжал Макрей. — Мы быстро просмотрели ваши образцы как здесь, так и там, где они обычно работают, — на Луне и на Марсе. Вы проявляете истинное мастерство, большее, как мне кажется, чем производство Карпа. Вот почему мы здесь сегодня, а не там, у Антона и старика Феликса.
— Теперь понятно, — сказал Мори: Так вот почему на этот раз правительство решило поручить заказ, ему, а не Карпу. Строил ли Карп всех Хозяев до этого времени, — подумал он. — Хороший вопрос. Если да, то какое это было радикальное изменение в политике поставок! Но лучше не спрашивать.
— Возьмите сигару, — сказал Макрей, протягивая ему «Оптимо Адмирал». — Очень мягкая. Использованы листья из Флориды.
— Спасибо. — Мори с благодарностью и неуклюже взял большую зеленоватую сигару. Они оба зажгли сигары, глядя друг на друга в какой-то ставшей вдруг спокойной, уверенной тишине.
Новость, появившаяся на доске объявлений «Адмирала Буратино» о том, что Дункан и Миллер были выбраны разведчиком талантов для Белого дома, ошарашила Эдгара Стоуна; он снова и снова читал объявление в поисках подвоха и удивлялся, как маленький, нервный, съежившийся человечек умудрился этого добиться.
Здесь какой-то обман, подумал Стоун. Точно так же, как я пропустил его тесты… Он нашел еще кого-то, кто сфальсифицировал для него результаты в конкурсе талантов. Он сам слышал этот номер, он присутствовал на вечере, и Дункан и Миллер со своими классическими кувшинами просто не были настолько хороши. Определенно они были хороши… но интуитивно он чувствовал, что здесь было замешано нечто большее.
Где-то в глубине души он почувствовал гнев и обиду, что он вообще сам сфальсифицировал тесты Дункана. Я направил его по пути к успеху, понял Стоун, я его спас. И вот теперь он уже на пути к Белому дому, уходит отсюда навсегда.
Неудивительно, что Ян Дункан так плохо справлялся со своими тестами. Он явно репетировал на своих кувшинах; у него не было времени на такие тривиальные вещи, которыми приходилось заниматься всем остальным. Должно быть, здорово быть артистом, подумал Стоун с горечью. Тебя не касаются никакие правила и обязанности, ты можешь делать все, что хочешь.
Определенно он меня одурачил, подумал Стоун.
Большими шагами он пересек коридор второго этажа и подошел к кабинету домашнего священника. Он позвонил, и дверь открылась. Священник сидел за столом, весь погруженный в работу, его лицо покрылось морщинами усталости.
— Батюшка, — сказал Стоун, — я бы хотел исповедаться. Вы не могли бы уделить мне несколько минут? Это очень срочно, я имею в виду мои грехи.
Потерев лоб, Патрик Дойль кивнул.
— Да-а, — пробормотал он, — то пусто, то густо; у меня сегодня уже побывали десять председателей правлений на исповеди. Ну, давайте. — Он слабо указал на альков, который выходил в его кабинет. — Садитесь и подключайтесь. Я буду слушать, пока я заполняю эти формы четыре-десять для Берлина.
Полный справедливого гнева, с дрожащими руками, Эдгар Стоун прикрепил электроды исповедывательного аппарата к своей голове и, взяв микрофон, начал исповедоваться. Бобины с пленкой медленно вращались, пока он говорил.
— Подвигнутый ложной жалостью, — сказал он, — я нарушил правило этого дома. Но меня волнует даже не само это действие, а мотивы его; это действие — результат ошибочного отношения к моим товарищам жильцам. Этот человек, мой сосед, мистер Ян Дункан, не справился со своим последним тестом, и я предвидел его исключение из «Адмирала Буратино». Я проникся к нему жалостью, так как подсознательно я тоже считаю себя неудачником и как житель этого дома, и как мужчина, поэтому я подделал результаты его теста, чтобы он мог остаться. Очевидно, мистеру Яну Дункану следует предложить новый тест, а тот, что я исправил, считать недействительным. — Он взглянул на священника, но не заметил никакой реакции.
Теперь о Дункане и его классическом кувшине позаботятся, подумал Стоун. К этому моменту аппарат проанализировал его исповедь. Он выбросил карточку, и Дойль поднялся, чтобы взять ее. После долгого и тщательного изучения ее содержания он пристально посмотрел на Стоуна.