И мы будем выглядеть тоталитарным обществом, которое существует только за счет огромных военных и полицейских организаций. Быстро взглянув на Уайлдера Пемброука, Николь сказала:
— Вы уже нашли стоянку? Ту, что в Сан-Франциско, где, как вы воображаете — просто воображаете, — находится Роберт?
— Нет, мы ее еще не нашли. — Пемброук нервно вытер свой лоб; совершенно очевидно, он очень волновался. — Если бы у меня было время, конечно, я бы у вас проконсультировался. Но раз он улетает на Марс…
— Лучше потерять его, чем преждевременно заняться Люком! — Она все же уважала Люка, поскольку довольно долго знала его. И не раз видела, как легко он уходил от городской полиции.
— У меня есть интересное донесение из предприятия Карпа. — Явно Пемброук в отчаянии пытался перевести разговор на другую тему. — Они решили внедриться в организацию Фрауенциммера, чтобы…
— Позже, — зло посмотрела на него Николь. — Вы знаете, что совершили ошибку. На самом деле в глубине души мне нравятся притоны драндулетов, они очень забавные. Вам этого просто не постичь: у вас ум полицейского. Позвоните своим людям в Сан-Франциско и скажите, чтобы они освободили стоянку, если ее нашли. А если не нашли, пусть прекратят поиски. Пусть возвращаются и забудут об этом. Когда настанет время заняться Люком, я вам скажу.
— Гарольд Слезак согласился…
— Слезак не делает политики. Странно, что вы не заручились согласием Руди Кальбфляйша. Это бы еще больше походило на вас, людей из НП. Вы мне не нравитесь — я нахожу вас неприятным. — Она пристально глядела на него, пока он не отшатнулся. — Ну? Скажите что-нибудь.
— Они не нашли стоянку, так что никакого вреда не причинили, — с чувством собственного достоинства сказал Пемброук. Он слегка постучал по своей рации. — Оставить все стоянки, — сказал он в нее. В этот момент он выглядел не очень внушительно: по нему все еще струился пот. — Забудьте про всю эту чертовщину. Да, правильно. — И он отключил рацию и поднял голову, встретившись взглядом с Николь.
— Вас надо бы разжаловать, — сказала Николь.
— Что-нибудь еще, миссис Тибодокс? — сказал деревянным голосом Пемброук.
— Нет. Уматывайте.
Пемброук удалился на негнущихся ногах.
Посмотрев на наручные часы, Николь увидела, что было восемь вечера. Что было запланировано на этот вечер? Скоро ее выступление по ТВ с очередным визитом в Белый дом, семьдесят пятым в этом году. Подготовила ли Жанет все, и если да, то составил ли Слезак соответствующее расписание? Возможно, что нет.
Она прошла через весь Белый дом в небольшой кабинет Жанет Раймер.
— У вас есть что-нибудь зрелищное? — спросила она.
Порывшись в бумагах, Жанет нахмурилась и сказала:
— Один номер, я бы сказала, действительно поразительный — номер с кувшинами. Классика. Дункан и Миллер. Я их видела в «Адмирале Буратино», и они поразительны. — Она с надеждой улыбнулась.
Николь зарычала.
— Они действительно очень хороши. — Теперь голос Жанет настаивал, командовал. — Это расслабляет. Я бы хотела, чтобы вы дали им возможность. Это будет или сегодня, или завтра, я не уверена, когда их поставил Слезак.
— Номера с кувшинами, — сказала Николь. — Мы перешли от Роберта Конгротяна к этому. Я начинаю думать, что нам следовало бы пригласить и Бертольда Гольтца. И думаю также, что в дни варварства их развлекал Kirsten Flagstad.
— Может, все изменится, когда к власти придет следующий Хозяин, — сказала Жанет.
Внимательно глядя на нее, Николь спросила:
— Каким образом вы узнали?
— В Белом доме все об этом говорят. В конце концов, — Жанет Раймер ощетинилась, — я Хранитель.
— Как чудесно, — сардонически сказала Николь. — Тогда, должно быть, вы ведете истинно восхитительную жизнь.
— Могу ли я спросить, каким будет следующий Хозяин?
— Старый, — сказала Николь. — Старый и усталый, подумала она. Изношенный, как волокнистая фасоль, чопорный и официальный, полный моралистических речей; настоящий тип лидера, который может вбить послушание в массы Исполнителей. Который сможет еще со скрипом удержать эту систему еще немного. И, согласно аппарату фон Лессингера, он будет последним Хозяином. По крайней мере, это наиболее вероятно, и они не вполне понимают почему. Похоже, у них есть шанс, но очень маленький. Время и диалектические силы истории на стороне самого ужасного существа из всех возможных. Этого вульгарного Бертольда Гольтца.
Однако будущее не было строго определено, и всегда есть возможность чего-либо неожиданного, невероятного. Все, кто имел дело с аппаратом фон Лессингера, понимали, что течение времени было просто искусством, а не точной наукой.