— Есть, — коротко ответил Эл. На его лице появилось выражение отвращения, но быстро исчезло.
— Прекрасно, — сказал Слезак, пропуская их по-дружески вперед. — Могу ли я поинтересоваться, что это за существо с вами? — Он взглянул на папуулу уже с меньшим энтузиазмом. — Оно живое?
— Это наш тотем, — сказал Эл.
— Вы хотите сказать, суеверное воздействие? Талисман?
— Точно, — сказал Эл. — С его помощью мы успокаиваем свое волнение. — Он погладил папуулу по голове. — Кроме того, это часть нашего номера, он танцует, пока мы поем. Знаете, как обезьяна.
— Да, черт меня подери, — сказал Слезак, его энтузиазм опять вернулся к нему. — Теперь ясно, Николь будет в восторге; она любит мягкие пушистые вещи. — Он открыл дверь перед ними.
Там была она.
Как мог Люк так ошибаться, подумал Ян Дункан. Она была еще красивее, чем та, которую они мельком видели на площадке, и по сравнению с изображением по ТВ она была гораздо ощутимее. Это была разница, сказочная явственность ее появления, ее реальность, ощутимость. Они почувствовали это. Вот она сидит в бледно-голубых хлопковых брюках, в сандалиях на маленьких ножках, в полузастегнутой белой блузке, через которую он мог видеть — или ему это казалось — ее загорелую, гладкую кожу. Она была какая-то домашняя, подумал Ян. В ней не было ни притворства, ни тщеславной гордости. Ее коротко подстриженные волосы, открывавшие прекрасную шею и уши, которые его поразили, привлекали все его внимание. И, подумал он, она так чертовски молода. Казалось, ей не было и двадцати. Он подумал, не помнит ли она его по какой-то чудесной случайности. Или Эла.
— Николь, — сказал Слезак, — вот музыканты на кувшинах, исполнители классической музыки.
Она подняла глаза, посмотрела на них искоса; она читала «Таймс». Теперь она улыбнулась, приветствуя их.
— Добрый день, — сказала она. — Вы уже обедали? Мы могли бы вам предложить канадский бекон, пирожные и кофе, если вы хотите подкрепиться. — Странно, но казалось, ее голос шел не от нее, он материализовался где-то под потолком. Посмотрев туда, Ян увидел несколько громкоговорителей и вдруг понял, что Николь была отделена от них стеклянной или пластиковой перегородкой, — меры безопасности для ее защиты. Он почувствовал разочарование, но все же понимал, почему это было необходимо. Если бы с ней что-то случилось…
— Мы уже обедали, миссис Тибодокс, — сказал Эл. — Спасибо. — Он тоже смотрел вверх, на громкоговорители.
Мы обедали, миссис Тибодокс, подумал Ян Дункан, как во сне. Разве на самом деле все не наоборот? Разве она, сидя здесь в голубых хлопковых брюках и блузке, разве она не пожирает нас? Странная мысль…
— Смотрите, — сказала Николь Гарольду Слезаку. — С ними один из этих маленьких папуул, — наверное, это будет интересно. — Обращаясь к Элу, она сказала: — Можно мне его посмотреть? Пусть он сюда пройдет. — Она подала знак, и перегородка начала медленно подниматься. Эл отпустил папуулу, и тот покатился к Николь под поднятой перегородкой безопасности. Он подпрыгнул, и неожиданно Николь уже держала его в своих сильных руках, внимательно разглядывая, будто пытаясь проникнуть внутрь.
— Черт, — сказала она, — он не живой, он просто игрушка.
— Живых уже не осталось, — объяснил Эл. — Насколько нам известно. А это идентичная модель, сделанная по останкам, найденным на Марсе. — Он сделал шаг к ней.
Перегородка резко упала. Эл был отрезан от папуулы и стоял, по-дурацки открыв рот и явно очень расстроенный. Затем, как по наитию, он дотронулся до пульта управления у себя на поясе. Папуула соскочил с колен Николь и неуклюже плюхнулся на пол. Николь в восторге вскрикнула, ее глаза заблестели.
— Вы хотите такую, Николь? — спросил ее Гарольд Слезак. — Мы, без сомнения, можем достать вам его, даже несколько.
— Что он делает? — спросила Николь.
Слезак прожурчал:
— Он танцует, мэм, когда они играют, в нем заложен ритм, верно, мистер Дункан? Может, вы сыграете что-нибудь сейчас, коротенькую вещь, чтобы показать миссис Тибодокс. — Он потер свои пухлые ручки, кивнув Яну и Элу.
— К-конечно, — сказал Эл. Они с Яном переглянулись. — Гм, мы могли бы сыграть небольшую вещь Шуберта, аранжировку «Форели». О’кей, Ян, давай. — Он расстегнул чехол на кувшине, вытащил его и неловко взялся за ручку. Ян сделал то же самое. — Эл Миллер исполняет партию первого кувшина, — сказал Эл. — А рядом со мной мой партнер, Ян Дункан, второй кувшин.
— Папуула, — сказала Николь насколько можно ровным голосом, — он не танцевал. Не сделал ни одного шага. Почему? — И она снова засмеялась, не в силах остановиться.