– Ты еще любишь меня? Это потому что я сказала «нет»?
– Ты… ты хочешь поговорить об этом сейчас? Я имею в виду,… конечно, я люблю тебя. Ты знаешь это, Мерик. Я не могу поверить, что ты спрашиваешь меня об этом.
Она стерла бежавшую по щеке слезу и посмотрела в окно. Погода снаружи отражала бурю в ее глазах.
– Я не знаю, что случилось.
Мое горло сжалось, подавляя любой мой ответ. Слова не приходили ко мне. Я то смотрел на нее в замешательстве, то следил за дорогой.
– Я люблю тебя, – она сжала свои изящные тонкие пальцы в кулак и подперла ими подбородок, поставив локоть на подлокотник двери. – Я хотела поговорить с тобой о том, что происходило с нами в последнее время, но я боялась… и… я не знала, что сказать. И….
– Америка? Это… это как прощальное путешествие?
Она повернулась ко мне.
– Ты мне скажи.
Я не понимал, что мои зубы были сжаты, пока челюсть не заболела. Я зажмурился, потом поморгал несколько раз, пытаясь сосредоточиться на дороге, удерживая Чарджер между белой и желтой линиями. Я хотел остановиться, чтобы поговорить, но из–за сильного дождя и ограниченной видимости я знал, что это было слишком опасно. Я не стал бы рисковать, когда любовь всей моей жизни в машине – даже если она не верила в тот момент, что является ею.
– Мы не разговариваем, – сказала она. – Когда мы перестали разговаривать?
– Когда стали любить друг друга так сильно, что было слишком опасно эти рисковать? В конце концов, так было для меня – или есть, – сказал я.
Говорить правду громко вслух было одновременно и ужасом, и облегчением. Я держал ее в себе так долго, что, отпустив, я почувствовал себя немного легче, но то, что я не знал, как она отреагирует, заставляло меня хотеть забрать свои слова назад.
Но это было то, чего она хотела – поговорить, узнатьправду, – и она была права. Время пришло. Молчание губило нас. Вместо того, чтобы наслаждаться новым этапом вместе, я задерживался на «почему бы и нет», «пока нет» и «когда». Я был нетерпелив, и это отравляло меня.
Любил ли я мысль о нас больше, чем ее? Это даже не имело смысла.
–Иисусе, прости меня, Мерик, – выплюнул я.
Она помедлила.
– За что?
Мое лицо сморщилось от отвращения.
– За то, как я себя вел. За то, что скрывал от тебя. За нетерпение.
– Что ты скрывал от меня?
Она выглядела такой нервной. Это разбивало мое сердце.
Я притянул ее руку к губам и поцеловал ее костяшки. Она повернулась ко мне лицом, подняв ногу и прижав колено к груди. Ей нужно было что–то еще, чтобы держаться, готовясь к моему ответу. Залитые дождем стекла начали запотевать, смягчая ее. Она была самым прекрасным и грустным созданием, которое я когда–либо видел. Она была сильной и уверенной, а я уменьшил ее до испуганной девочки с большими глазами рядом со мной.
– Я люблю тебя и хочу быть с тобой всегда.
– Но? – подсказала она.
– Никаких но. Это все.
– Ты лжешь, – сказала она.
– Отныне, это все. Я обещаю.
Она вздохнула и повернулась вперед. Ее губа начала дрожать.
– Я облажалась, Шеп. Теперь ты просто довольствуешься тем, что продолжаешь жить так, как раньше.
– Да. То есть… это нормально? Разве это не то, чего ты хотела? В каком смысле ты облажалась?
Ее губы сжались в тонкую линию.
– Я не должна была говорить нет, – мягко прошептала она.
Я вздохнул и замолчал, задумавшись.
– Мне? Когда я попросил тебя выйти за меня?
– Да, сказала она, почти с мольбой в голосе. – Тогда я не была готова.
– Я знаю. Все хорошо, – сказал я, сжимая ее руку. – Я не теряю веру в нас.
– Как мы исправим это? Я готова сделать что угодно. Я просто хочу, чтобы все было так, как было. Ну, не совсем, но…
Я улыбнулся, смотря, как она спотыкалась о слова. Она пыталась сказать мне что–то, не произнося этого, и это было что–то, от чего ей было некомфортно. Америка всегда говорила, что хотела. Это была одна из миллиона причин, по которым я любил ее.
– Я бы хотела вернуться назад к тому моменту. Мне нужно сделать все заново.
– Заново? – спросил я.
Она была одновременно полна надежды и разочарования. Я открыл рот, чтобы спросить, почему, но град размером с четвертак начал сыпаться на лобовое стекло.
–Дерьмо. Дерьмо! – заорал я, представляя, как весь корпус покрывается вмятинами. Я замедлил скорость, ища выход.
– Что нам делать? – спросила Америка, садясь и кладя ладони на сиденье.
– Насколько мы далеко? – спросил я.
Америка потянулась за телефоном. Она несколько раз нажала на него.
– Мы только за пределами Эмпории.Ещё чуть больше часа. – прокричала она сквозь шум дождя и тысячи ледяных кусков, впивающихся в краску со скоростью сорок миль в час.
Я еще больше снизил скорость, увидев свет стоп–сигналов машин. Дворники отдавались эхом моему сердцебиению в быстром, но четком ритме, словно танцевальная музыка в Рэде.
– Шепли? – сказала Америка. Волнение слышалось в ее голосе, но она была еще и напугана.
– С нами все будет в порядке. Скоро пройдет, – сказал я, надеясь, что я был прав.
– Но твоя машина!
Задняя часть Чарджера заскользила, и я вырвал руку из руки Америки, используя обе свои руки, чтобы управлять колесами при заносе. Мы скользили по дороге к разделительной полосе. Я слишком сильно свернул, и Чарджер снова начал юлить по направлению к канаве. Постепенно я снова повернул руль, убрав ногу с педали газа. Чарджер наклонился вбок, и мы соскользнули по небольшой насыпи, пока не приземлились в заполненную дренажную канаву.
Вода плескалась у моего окна, коричневая грязная река прибывала к стеклу и убывала, прося впустить ее.
– Ты в порядке? – спросил я, держа ее лицо в руках, проверяя ее.
Америка выпучила глаза.
– Что… мы….
Ее телефон заверещал. Она взглянула и затем показала мне экран.
– Предупреждение о торнадо, – сказала она. – Для Эмпории. Сейчас.
– Нам надо убираться отсюда, – сказал я.
Она кивнула и повернулась на сиденьи.
– Оставь багаж. Мы можем вернуться за ним. Нам нужно идти. Сейчас.
Я опустил стекло. Америка последовала моему примеру, отстегнула свой ремень и тоже опустила свое стекло. Когда она начала вылезать, я отстегнулся, но задержался. Кольцо было в моем рюкзаке на заднем сиденье.
– Проклятье! – закричала Америка с верха машины. – Я уронила телефон в воду!
Слабый звук предупреждающей о торнадо сирены ревел вдалеке, когда град сменился дождем. Я дотянулся до рюкзака, набросил его на плечо и вылез из окна, присоединившись к Америке на крыше. Вода плескалась на капот. Америка скрестила свои голые руки на груди, дрожа на ветру, а ее волосы уже пропитались дождевой водой. Стоя в одних шортах, майке и босоножках, она была одета для жаркого летнего дня.
Я быстро обернулся, оценил воду и потом спрыгнул. Она едва доходила до пояса.
– Здесь не глубоко, малышка. Прыгай.
Америка сощурила глаза из–за дождя.
– Мы должны укрыться, Америка. Прыгай ко мне!
Она скорее упала, чем прыгнула, а затем я помог ей пройти через канаву к заросшему травой холму. Машины были припаркованы по обеим сторонам магистрали, но не все движение было остановлено. Фура проехала мимо нас, раздув волосы Америки и окатив нас водой.
Америка опустила руки по бокам, ее пальцы разжались, а тушь бежала по ее щекам.
– Я ничего не вижу, а ты? – спросил я.
Она покачала головой, вытирая майкой лицо.
– Однако это ничего не значит. Возможно, были сообщения о потоке или снижении.
– Этот переход ближе, чем город. Пойдем туда. Мы можем позвонить твоим родителям…
Звук криков раздался эхом позади нас, и я посмотрел назад, чтобы увидеть, что происходило.
– Шепли! – вскрикнула Америка, с ужасом глядя на юго–запад, в направлении туристической стоянки, расположенной у деревьев. Ветки сгибались почти до предела, беспомощно разлетаясь на бушующем ветру.