– Выходи за меня, – выпалил я.
Она поморщила нос.
– Что, прости?
– Они не смогут ничего возразить, если мы будем женаты.
– Это не изменит фактов. Мне все еще придется работать, и пострадают мои оценки.
– Я уже говорил тебе. Я буду нас содержать.
– Бросив учебу? Нет. Это глупо, Шеп. Прекрати.
– Если Трэвис и Эбби могут…
– Мы не Трэвис и Эбби. Мы точно не станем жениться, чтобы решить проблему, как это сделали они.
Я почувствовала, как мои вены наполняются злостью, давление заставило вскипеть на лице мою кровь, застилая глаза. Я отошел от нее, сложив руки на голове, желая, чтобы гнев Мэддоксов утих. Волны плескались на побережье, и я слышал, как с одной стороны говорят Трентон и Камилль, с другой Трэвис и Эбби.
Семьи с детьми вместе с молодыми и пожилыми парами начали выходить из своих номеров. Мы были окружены людьми, у которых все было в порядке. Мы с Америкой были вместе дольше, чем Трэвис и Эбби, чем Трент и Камилль. Они были либо женаты, либо помолвлены, а мы с Америкой даже не могли сделать следующий шаг.
Из–за спины Америка протиснула свои руки под моими, переплетая свои пальцы у моей талии, прижимаясь щекой и грудью к моей спине. Я поднял голову к небу. Я чертовски сильно любил, когда она так делала.
– Нет нужды спешить, милый, – прошептала она. – Все случится. Нам просто нужно быть терпеливыми.
– Тогда не поднимай эту тему за столом.
Она дернулась, пытаясь мотнуть головой, упираясь мне в спину.
Я глубоко выдохнул.
–Черт возьми.
Глава 3
Америка
– Счастливой годовщины тебе, – запела я, протягивая Эбби открытку и маленькую белую коробочку с голубым бантом.
Она посмотрела на часы и потерла глаза.
– Наша первая годовщина мне понравилась гораздо больше.
– Может, потому что я планировала её, мы были в Сент–Томасе, и все было идеально.
Эбби стрельнула глазами.
– Или потому что Трэвис там все–таки присутствовал, – сказала я, стараясь избегать ненависти в голосе. Трэвис много путешествовал по работе, и, хотя казалось, что Эбби понимала, то я точно нет. Он работал личным тренером на полставки после занятий, но в какой–то момент владелец попросил его путешествовать по вопросам продаж или…. Я не была точно уверена. Это гораздо лучше оплачивалось, но это всегда случалось в последнюю минуту, и он никогда не говорил «нет».
– Не смотри на меня так, Мер. Он сейчас в пути. Он не может ничего поделать, его рейс был задержан.
– Он мог не ездить через полстраны, когда ваша годовщина так скоро. Перестань защищать его. Это раздражает.
– Кого?
– Меня! Единственную, кто должен смотреть, как ты плачешь над своей открыткой в честь годовщины, которую он написал перед отъездом, потому что знал, что была большая вероятность в том, что он пропустит её. Он должен быть здесь!
Эбби фыркнула и вздохнула.
– Он не хотел пропускать её, Мер. Ему плохо от этого. Не делай все еще хуже.
– Отлично, – сказала я. – Но я не оставлю тебя здесь одну. Я останусь, пока он не явится сюда.
Эбби обняла меня, и я опустила подбородок на её плечо, оглядывая мрачную комнату. Она так изменилась с тех пор, как я впервые вошла в дверь в наш первый год. Трэвис настоял, чтобы Эбби обустроила для себя комнату Шепли, когда он съехал вскоре после их свадьбы. Вместо дорожных знаков и постеров с рекламой пива стены были украшены картинами, свадебными фото и семейными фотографиями с Тотошкой. Там было полно ламп, столов и керамических украшений.
Я повернулась, посмотрев на полные холодной еды тарелки на небольшом обеденном столе. Свеча догорела до засохших потеков воска, почти касавшихся обработанного дерева.
– Ужин вкусно пахнет. Я обязательно ему это припомню.
Шепли прислал мне сообщение, и я быстро набрала ответ.
–Шеп? – спросила Эбби.
– Да. Он думал, я уже дома.
– Как дела?
– Он чистый фрик, Эбби. Как ты думаешь, у нас дела? – сказала я с отвращением.
– Вы все были в бешенстве, когда твои родители сказали, что ты не можешь приехать с ним. Вы оба полтора года хандрили в общаге. Наконец, они сдались, а теперь ты ненавидишь это.
– Я не ненавижу. Я боюсь, что он возненавидит меня.
– Уже почти три года, Мер. Если бы Шепли мог чувствовать к тебе что–либо кроме обожания, сомневаюсь, что возненавидел бы тебя из–за пары грязных носков.
Я притянула колени к груди, почти захотев, чтобы это был он в моих объятьях.
Мне часто было интересно, когда моменты, проведённые рядом с Шепли или в мыслях о нем, перестанут вызывать во мне так много чувств, но с течением времени мои чувства становились только сильнее.
– Мы выпускаемся в следующем году, Эбби. Ты можешь в это поверить?
– Нет. Тогда нам и правда придется быть взрослыми.
– Ты стала взрослой еще в детстве.
– Правда.
– Я все думаю, что он сделает мне предложение.
Эбби вскинула бровь.
– Когда он произносит мое имя по–особенному или мы идём в сказочный ресторан, я думаю, что это случится, но он никогда этого не делает.
– Он предлагал тебе, Мер, помнишь? Ты сказала «нет». Дважды.
Я вздрогнула, вспоминая то утро на пляже и несколько месяцев спустя, свет от свечей, блестевший в его глазах, домашнюю пасту и огромное разочарование на его лице.
– Но это было в прошлом году.
– Ты думаешь, что упустила свой шанс, да? Ты думаешь, он больше никогда не наберется мужества, чтобы спросить тебя снова. – Я не отвечала, но она продолжила: – Почему бы тебе не спросить его?
– Потому что я знаю – для него важно, чтобы спросил именно он.
Мысль сделать предложение Шепли приходила мне в голову, но я вспомнила, что он сказал о той новости, когда Эбби предложила Трэвису руку и сердце. Это беспокоило его почти так же сильно, как понимание того, что он был так традиционен в этом вопросе. Шепли считал, что делать предложение было его задачей как мужчины. Я не понимала, что если не буду готова, когда он сделает предложение, то он перестанет спрашивать.
– Ты хочешь этого? Чтобы он спросил тебя снова?
– Конечно, хочу. Мы не должны жениться сразу же, правда?
– Правда. А почему ты так спешишь обручиться? – спросила она.
– Я не знаю. Кажется, ему скучно.
– Скучно? С тобой? Не он ли только что написал сообщение, чтобы проверить, как ты?
– Да, но….
– Тебе скучно?
–Скучно – это неверное слово. Ему некомфортно. Мы топчемся на месте, и я вижу, что это беспокоит его.
– Может, он ждет от тебя знака, что ты готова?
– Я оставляла их направо и налево, разве что кроме знаменитого «Нет» Америки. У нас негласное соглашение не говорить об этом.
– Может, тебе стоит сказать ему, что ты готова, когда он будет готов снова спросить.
– А если не будет?
Эбби поморщилась.
– Мер, мы говорим о Шепе. Он, вероятно, борется с собой, чтобы не делать тебе предложение каждый день.
Я вздохнула.
– Речь не обо мне. Я здесь ради тебя.
Она нахмурилась.
– Я почти забыла.
Дверная ручка зашевелилась, и дверь распахнулась.
– Гулька? – крикнул Трэвис. Его выражение лица увяло, когда он увидел еду на столе, а потом посмотрел на нас, сидевших вместе на диване.
Глаза Эбби засветились, когда он подбежал к дивану и опустился перед ней на колени, обхватив руками её тело и зарывшись лицом в колени.
Шепли, улыбаясь, стоял в дверном проеме.
Я лучезарно улыбнулась ему.
– Ты подлый.
– Он заказал обратный рейс. Я должен был забрать его из ФПО здесь, в городе. – Он закрыл за собой дверь и ухмыльнулся, скрестив руки. – Я думал, у него сердечный приступ случится до того, как мы приедем сюда.
Нос Эбби сморщился.
– ФПО? Ты имеешь в виду этот крошечный аэропорт сразу за городом? – она посмотрела на Трэвиса. – Чартерный самолет? Сколько это стоило?