Гоша от неожиданности отпрянул назад, обалдело уставившись на девушку.
– Рот-то закрой. А то пыль налетит, – с усмешкой сказала Нелли. Она затоптала окурок ногой. – Пошли, Георгий, как там тебя?
– Семенович, – голос бомжа стал хриплым.
– Георгий Семенович! – пропела девушка и многозначительно улыбнулась. Она пошла вперед. Гоша послушно поплелся вслед за Нелли совершенно в другую сторону от приемного пункта.
– Стой, где стоишь, Гоша, – мягкий голос заставил его вздрогнуть.
– Чего? – спросил он.
Нелли подошла к нему вплотную, и бомж уловил исходящий от нее запах – дезодоранта, жевательной резинки и свежего женского пота. Этот аромат сводил его с ума. Его вдруг охватило непреодолимое желание прижать эту маленькую засранку к себе изо всех сил, разорвать на ней всю одежду, а потом мять ее белое молодое тело, мять так, чтобы она кричала… Его рука автоматически легла на ее крохотное плечико.
– Просто сегодня ты умрешь, – прыснула девушка, как-то странно махнув рукой. В животе Гоши что-то неприятно кольнуло.
– Как это? – улыбаясь, спросил Гоша, решив, что шутка, в общем, неудачная. Нелли потянула руку вверх, и в этот же момент внутренности молодого человека пронзила острая боль, будто кишки затянули в морской узел. Он защитил руками живот.
Нелли мягко, по-кошачьи шагнула назад.
Гоша неверяще смотрел на ладони. Они были красными. Он охнул, посмотрел вниз, и от увиденного ему стало дурно. Кишки. Его кишки, они бесформенным мешком вывалились из распоротого живота, как помои из лопнувшего пакета, который несут выкидывать в мусоропровод.
– Почему? – слабеющим голосом произнес он. Неуклюже качнулся в сторону, теряя равновесие, но на ногах удержался.
– По кочану. И по попе палкой, Гоша, – с некоторым сожалением сказала девушка. Она вытерла об лопух свое оружие – охотничий нож «Шершень». Гоша успел заметить, что перед этим с зазубренного лезвия упала капля крови. Его крови. – Не хочешь поцеловаться, малыш? – шепотом спросила она. – Поцелуй смерти, на прощание, ты как?
Ничего не видя перед собой, бомж, шатаясь, вышел на злополучную тропинку и побрел налево, в сторону приемного пункта.
Девушка проводила его спокойным взглядом, затем вытащила из нагрудного кармана крошечный мобильный телефон и набрала чей-то номер.
– Да. Ага, идет к вам, – сказала она кому-то.
«В обход. Нужно было идти в обход, – стучало в голове Гоши. Господи, какой же он кретин, что не послушался Саныча… – Быстрее, вызвать „Скорую“…» Он быстро терял силы и знал – еще немного, и он упадет. А падать никак нельзя… Ему казалось, будто внутри него кто-то безжалостно скручивает стальную проволоку, туго перетягивая печень, селезенку, добираясь до сердца. Горячая кровь струилась между пальцев, внутренности почти полностью вывалились наружу, и молодой человек старательно поддерживал их руками.
В штанах неожиданно появился теплый блин, и Гоша не сразу сообразил, что его организм проблему с перегруженным кишечником решил самостоятельно. Перед глазами сгущался розовый туман, но он все же разглядел, что на тропинке кто-то лежит. Сделав еще два шага, Гоша споткнулся и упал на колени. От удара клубок кишок не удержался на руках и упал в грязь, прямо перед ним.
Он узнал лежащего. Это был Саныч. Узнал по одежде, потому что вместо лица увидел красное тесто.
– А-а-а-а-аааааааааа!!! – не своим голосом заорал Георгий Семенович и повалился на труп своего друга. Через мгновение он умер.
Вскоре из зарослей показалась мужская фигура, за ней еще три. Откуда-то появилась девушка, назвавшаяся Нелли. Она брезгливо пнула носочком дорогой туфельки мертвое тело Гоши. Ее лицо выражало отвращение.
Один из молодых людей присел и проверил пульс Гоши. Затем поднялся и удовлетворенно кивнул. Все так же, не говоря ни слова, они исчезли. Незаметно и бесшумно, как призраки.
Трупы обнаружили только через два дня. На страшную находку наткнулся мужчина, который искал свою собаку. Его французский бульдог, которого он выгуливал, внезапно погнался за дворовой кошкой, а та бросилась к свалке. Вот так, предельно просто. Приехавшие по вызову сотрудники милиции взяли у мужчины объяснение и, закурив, стали ждать труповозку. Приближаться к начинающим разлагаться трупам они не спешили – к специфическому запаху помойки от их одежды примешивался стойкий аромат фекалий. Только после того, как мертвые тела без особых церемоний были заброшены в труповозку, мужчину отпустили. Проходя мимо куривших сержантов, он краем уха услышал, как один из них обронил какую-то фразу, из которой он расслышал только что-то по поводу тенденции.
2
– Две «Сибирские короны», один «Туборг» 0,33, двести грамм «Флагмана», соки – томатный и абрикосовый… Так… Еще – 500 грамм креветок, маринованные шампиньоны и один жульен.
– Что-нибудь еще?
– Пока все, – среднего роста молодой человек со светлыми волосами широко улыбнулся, и официантка не могла не улыбнуться в ответ. Захлопнув блокнот, она ушла выполнять заказ. От взгляда блондина не ускользнуло, что обратно она шла, нарочито виляя бедрами.
– Что, Гюрза, опять на сок перешел? – спросил его широкоплечий крепыш, для которого была заказана водка.
– Перешел… Позавчера выпил пива, потом всю ночь размышлял, чем отличается диарея от поноса.
Раздался негромкий смех. Блондин тоже усмехнулся, однако его глаза напоминали две хрустальные льдинки.
– Это плохо, Гюрза. Значит, печень пошаливает, – произнес третий юноша. У него были длинные темные волосы, собранные в хвост. Он вытащил пачку и, обнаружив, что последняя сигарета переломлена пополам, обратился к сидящей рядом девушке:
– Любимая, у тебя еще осталось чем травиться?
Та утвердительно кивнула и протянула ему пачку «Парламента». Длинноволосый юноша выбрал сигарету и с наслаждением затянулся.
– Алекс, твои сегодня дома? – поинтересовалась девушка.
Тот выпустил дым и отрицательно покачал головой.
– Все в силе, – он бросил взгляд на блондина. – Гюрза, подбросишь?
Блондин молча кивнул.
Пока молодые люди лениво перебрасывались фразами, официантка принесла заказ.
Алекс поднял бокал с пивом. Лицо его было скорбно-торжественное, как у священника, принимающего исповедь у приговоренного к смерти грешника.
– Уважаемые коллеги, предлагаю тост за медицину. И успешно проведенную операцию, в частности.
Все выпили, не чокаясь. Жуля, широкоплечий крепыш, выдохнув, опрокинул себе в глотку рюмку водки, слегка сморщился, после чего набросился на шампиньоны.
– Как твои успехи в техникуме? – спросил у него блондин.
– Как в самолете. Тошнит, а блевануть не могу, – торопливо прожевывая грибы, отозвался Жуля и хохотнул, радуясь удачной шутке. Впрочем, сидящих ребят она не особо обрадовала, девушка даже скривила губки.
– А точнее?
– Гюрза, чего привязался? – недовольно произнес Жуля. Он вытер рот и полез за сигаретами.
– Потому что я тут кое-что узнал. Тебя ведь выперли. Так? – юноша в упор смотрел своими глазами-льдинками на Жулю. На мгновение тот смутился, но быстро взял себя в руки.
– Ну выперли. А ты откуда знаешь? – он с вызовом посмотрел на блондина.
– Птичка напела. Выкладывай.
– Что?
– Все выкладывай, за что и как.
Жуля закурил, не спеша убрал пачку в карман. Рукав футболки задрался, обнажая накачанный бицепс, который опоясывала цветная татуировка в виде затейливого орнамента с вкрапленным словом.[1] Надпись была исполнена готическим шрифтом, и прочитать ее с первого раза удавалось не всем.
– Препод там один… Чмо педальное, затрахал уже, жизни никакой… Грозился декану докладную накатать, – лицо юноши из туповато-безразличного стало злым. – А потом вызвал и говорит: «Не могу понять, Андрей Витальевич, какого это хера вы тратите свое драгоценное время в нашем учебном заведении?»
– Ну а ты? – подал голос Алекс.
– А чего я? Я ему, типа: «Понимаете, Дмитрий там какой-то Борисыч, очень, типа, хочу строить мосты и все такое». Он смотрит на меня так жалостливо, будто я шизофреник какой, и говорит: «Очень жаль, Андрей Витальевич, но ваши знания у нас ни х… не прокатят…»