Обычно тела находят из-за небрежного захоронения. Я ни в коем случае не хочу, чтобы подобное произошло. Мне это совершенно ни к чему. А небрежные захоронения, как в принципе и все небрежное, получаются в результате трех факторов: дефицит времени, нехватка предприимчивости, недостаточное усердие.
Что касается времени: у меня есть от трех до шести часов. Три – по моим приблизительным подсчетам, а шесть – до конца светового дня. Времени достаточно. С предприимчивостью тоже все в порядке: две головы лучше, чем одна. Надеюсь. Нужно просто идти шаг за шагом. Наконец третье: усердие. Этого у меня хоть отбавляй! Я никогда в жизни так не усердствовала.
Минимальная глубина, рекомендованная британским Институтом захоронений и кремации, – три фута. Я знаю, потому что изучила этот вопрос. Сначала загуглила и только потом взялась за лопату. Видите, как я предприимчива. К тому же старательна. Я сидела на корточках рядом с телом, втаптывая в землю прелые листья, и искала, как его похоронить, зайдя в браузер с одноразового телефона мертвеца. Если найдут тело… нет, не найдут… и сумеют восстановить данные… нет, не сумеют… то история моих поисковых запросов станет для кого-то чрезвычайно увлекательным чтивом.
Спустя два часа я останавливаюсь. Яма теперь чуть больше трех футов глубиной. Рулетки у меня нет, однако я помню, что три фута – примерно длина моей ноги до паха. А еще высота самого лучшего прыжка, который мне удалось совершить во время отдыха в конноспортивном лагере, перед отъездом в университет, двенадцать лет назад. Этот отдых мне подарили на восемнадцатилетие. Странно устроена человеческая память. Я стою по пояс в могиле и вспоминаю конные состязания. Кстати, я получила второе место. И очень радовалась тогда.
Ладно, так или иначе, я выкопала яму глубиной примерно в три фута, шириной в два и длиной в шесть. У меня ушло два часа.
Напоминаю: копать могилу очень тяжело.
Чтобы вам было проще представить: размеры ямы, моего двухчасового детища, три на два на шесть футов, то есть тридцать шесть кубических футов земли, то есть один кубический метр, то есть полторы тонны. Столько весит легковой автомобиль с кузовом хэтчбек, взрослый кит-белуха или среднестатистический гиппопотам. Такой груз – только в земляном эквиваленте – я переместила чуть выше и левее изначального положения, а глубина могилы составила всего три фута.
Глядя на кучу земли, я медленно подтягиваюсь на дрожащих руках и выбираюсь наверх. Тело лежит неподалеку под рваным палаточным брезентом, кобальтовая синева которого резко выделяется на фоне коричневого ковра из листьев. Я нашла остатки палатки, свисавшие с ветки, словно фата, близ стоянки, в компании с выброшенным холодильником. Дверца морозилки тихо поскрипывала на ветру.
Печально смотреть на выброшенные на свалку вещи, правда? Тоска. Хотя в них есть своя красота. Собственно, я тоже пришла кое-что выбросить.
Холодильник простоял тут довольно долго – я видела его из окна машины, когда мы с Марком проезжали здесь три месяца назад, и его до сих не забрали. Мы возвращались тогда в Лондон из Норфолка после празднования годовщины. Прошло несколько месяцев, а он так и стоит. Странно: у нас столько всего произошло, а здесь ничего не изменилось. Такое чувство, словно это место уплыло во времени и стало зоной ожидания. Похоже, тут никто не появлялся с тех пор, как выброшен холодильник, одному богу известно когда. Сам холодильник явно родом из семидесятых – тяжелая, громоздкая монолитная глыба в сыром английском лесу. Он простоял здесь как минимум три месяца, и его не забрали на свалку. Потому что здесь никого не бывает. Кроме нас. Ни служащих горсовета, ни недовольных местных жителей, способных написать жалобу, ни собачников, которые рано утром могли бы наткнуться на мои раскопки. Самое безопасное место, пришедшее мне в голову. Поэтому мы здесь. Чтобы земля осела, нужно время. У нас с холодильником оно есть.
Я оглядываю холмик под мятым брезентом. Кучка плоти, кожи, костей, зубов. Все это мертво уже три с половиной часа.
Интересно, он еще теплый? Мой муж, он теплый на ощупь? Я печатаю вопрос в поисковой строке. Не хочется неприятных сюрпризов.
Ага, понятно. Руки и ноги должны быть уже холодными, а туловище может до сих пор сохранять тепло. Ну ладно.
Набираю побольше воздуха и выдыхаю.
Поехали… Нет, стоп. Я зачем-то решаю удалить историю поиска. Это бессмысленно: знаю, что телефон невозможно отследить, он наверняка перестанет работать через несколько часов в сырой холодной земле. А вдруг не перестанет? Я кладу одноразовый мобильный обратно в карман его пальто и достаю из нагрудного кармана личный айфон Марка. Он в авиарежиме. Просматриваю галерею. Мы. Слезы наворачиваются на глаза, стекают двумя горячими ручейками по лицу.