Антон многое рассказал мне о смерти, о переходе. Этого нет ни в одной религии. Оказалось, теряя тело, человек продолжал жить. Потому как внешне физическое тело было только оболочкой, необходимой для существования в наземном мире. И то, что видела я, было одним из воплощений. В нашем словаре не хватает слов, чтобы описать то, чем мы на самом деле являемся. Ему приходилось чуть не на пальцах объяснять, и все равно, могу с уверенностью сказать, что еще остались вещи, познать которые я смогу только при переходе из одного состояния в другое. Так же трудно описать это мне, так, чтобы вы это поняли. Приблизительно, то, чем человек является на самом деле, можно передать так: сам дух, голос разума, или личность, это лишь точка очень плотной энергии, облаченная в семь энергетических оболочек, седьмая из которых, самая плотная, и есть человеческое тело. У оболочек плотность по убыванию становится меньше, и, умирая, личность постепенно теряет эти оболочки, пока не останется чистый дух, который может вернуться к источнику - чистой энергетической массе, пронизывающей все и вся, Вселенскому Разуму, или Богу. Оболочки, или воплощения, теряются постепенно, и каждая в свой срок. Такой процесс очищения и забывания необходим, личность должна забыть тактильные ощущения и личные воспоминания, чтобы иметь возможность влиться в первоисточник. Она должна стать чистой звуковой волной, носителем информации. Все личностные надстройки, привязанности и привязки к тактильным ощущениям не позволяют разуму вернуться к источнику. Полное очищение духа занимает длительный период, но разум по желанию может задержать или полностью остановить этот процесс. Эти сгустки энергии, шестую оболочку, которую живые люди могут видеть и слышать, и называют призраком. Она наиболее плотная, способна вступать в контакт с материальным миром. А еще он казал, что человеческое тело, как броня, защищает от повреждений и несет в себе жизнь, но при этом груба и не дает человеку видеть, слышать и чувствовать и сотой части того, что есть в этом мире. Только умерев, можно познать мир.
Постепенно моя жизнь во снах стала затягивать меня. Он стал другом, от которого не было тайн, с которым можно было поделиться самым сокровенным и спросить о самом важном. Однажды проснувшись, я отчетливо поняла, что не хочу этой реальности, этого бодрствования. Я хотела погрузиться назад в сон, и опять проводить часы в его обществе. А еще я поняла, что этот человек стал значительно ближе мне. Он стал мне дорог. Он стал мне нравиться. Меня это пугало и радовало одновременно. Никто из моего окружения не мог бы сравниться с ним. И такого интересного, всезнающего и доброго человека едва ли можно было найти.
До самых зимних каникул я пребывала в романтично-грустном настроении. На рождество подруга Лена пригласила меня и Наташу провести с ней несколько дней. Мы знали друг друга долгие годы, и эти длительные поездки друг к другу в гости были одной из наших традиций. Летом и зимой мы обязательно кочевали из одного дома в другой и обитали там по нескольку дней, смотрели фильмы, готовили и обсуждали мальчиков. У Лениных родителей был частный дом, и в ту ночь мы взялись было погадать. Обе мои подруги были тогда влюблены безнадежно, в людей знаменитых и далеких. Я тогда тоже призналась, что мне нравится один человек. Но я побоялась сказать, что это человек из моих снов, и соврала, что он знаменитость. И так мы решили погадать на суженых.
В доме были мы трое и Ленина бабушка. Сначала решили гадать на зеркалах. Выбрали их не случайно, потому как самый страшный и неправдоподобный способ, а еще, чтобы проникнуться духом мистицизма. Сели по отдельности в разных комнатах, каждая перед зеркалом, освещенным свечами. Поначалу было смешно, и мы все время переговаривались шутками. Потом это прискучило, и я сонно пялилась в мутное от жара свечи старое зеркало, когда во дворе завыла собака. Я сидела на кухне, дверь которой выходила во двор. В мгновение вой усилился троекратно, и все собаки с округи залились пронзительным страшным воплем. Потом по окнам прошелся скрип и скрежет, и дверь затряслась так, что казалось, будто ее сейчас с петель сорвет. Я закричала, сбежались подруги и бабушка. Внезапно треск прекратился. Бабушка перекрестилась, и прошептала, указывая на крестик над дверным косяком:
- Нечистый приходил. Слава Кресту Господню, уберег.
Мы с девчонками переглянулись, и спросили, что это значит.
- А то и значит, ответила она, что одной из вас на роду покойник написан. Вот он и пришел, а явиться в дом не смог, потому как дом освещен и крест на двери. Покойник-то отпетый, ему дверь на тот свет открыта, а на этот - заказана.
На мгновение я обмерла. Постаралась разузнать, кто из подруг видел ли что в этом проклятом зеркале. В ответ обе только пожали плечами и покачали головой. Перепугавшись бабушкиных слов, мы уже не смогли усидеть в одиночку и решили взяться за другие формы предсказания будущего. Мы собрались в большой комнате, расселись вокруг стола, разложили на нем карты и свечи, включили свет. Бабушка рассказывала нам забавные случаи из молодости, и мы постепенно повеселели. Каждую из нас она просила посидеть на картах, и каждый раз лихо спрашивала: "Ты ж не топтана еще? Сядь-ка на картишки". Мы над этим очень смеялись. Все трое из нас еще не дружили с мальчиками, и потому целомудренно присаживались на колоду. Когда мы попытались вызнать у нее, зачем это надо, бабушка только ухмылялась и принималась ругать нас, что мы, лиходейки, ее путаем и с толка сбиваем. Наташе бабушка нагадала военного. Будто будет он в чине, и будет у него жилье казенное, государственное. Лене она предсказала два брака. Один с человеком беспутным, сказала, пить будет. Второй с человеком творческим. Художником или писателем, но не очень известным, жизнь которого большей частью пройдет где-то на западе, далеко от родных мест. Когда подошла моя очередь, бабушка долго и тщательно тасовала колоду. Взявшись за мой расклад, она недовольно цокнула языком, и ткнула корявым пальцем в одну из карт: "Видишь аркан Смерти и валет пиковый перевернутый рядом? Это мертвый человек. Это к тебе он приходил. Тебе на роду покойник написан". Все веселье разом испарилось. Я потеряла дар речи и с минуту ничего вымолвить не могла. Когда, наконец, я взяла себя в руки, то спросила:
- Что ж мне теперь одиноко жить?
- Погоди, сейчас посмотрим, - успокоила меня бабушка, тасуя карты. - Она выложила их забавной фигурой вроде креста, и стала пророчествовать. - Ушел он недавно, и насильственно. А ты, как вырвана из судьбы получилась. Ничего не пойму. Тут тебе письма любовные выходят, а тут вроде как разговор его с интересом. И все в настоящем и будущем. Слез не вижу. Скорби нет. Либо ты не знаешь о его смерти, либо не веришь, что он мертв.
- Это что, письма от покойного? С того света что ли? - удивилась Лена, и обернулась ко мне. - Ты знаешь, о ком она говорит? - я испугалась и отрицательно покачала головой.
- Погоди, не сбивай, - одернула ее бабушка. - Сейчас мы его как живого положим, и на тебя разложим как на червонную, как на замужнюю, может, что о нем и узнаем, - она снова долго тасовала карты, и, сжав с морщинистой ладошке, что-то прошептала в кулачок. Потом разложила карты в два больших полукруга, и стала читать. - Значит так. Знала ты его давно, с детства. Выпадает он мне блондином, высоким. Гражданский, характер мягкий. И любовь у него к тебе лежит очень сильная. Тебя он считает своей. На руках носил бы. Только смотри, лет через восемь вроде как горе какое-то, и переход. Аркан Колеса Фартуны и Смерть рядом, как изменение судьбы. Как переход в другой мир.