Нед был здоровым половозрелым парнем, неглупым, и быстро схватывающим что к чему. Он так же как все юнцы этого возраста хотел женщину, мечтал о женщине, женщины ему снились — манили, улыбались, сверкали своим гладким, привлекательным телом… Просыпаясь он иногда обнаруживал, что получил разрядку во сне, и во время умывания, сторонясь товарищей, без стеснения обсуждавших процесс самоудовлетворения, уходил подальше в сторону и отмывался в душе, не желая выставлять на показ свои проблемы и мечтания.
Честно сказать, в тот раз, когда друзья звали его к девке в «Красном жеребце», он пожалел, что отказался. Вначале пожалел. И его благовоспитанная речь по поводу луж была ничем иным, как страхом перед тем, что кто-то, например девушка, узнает, как он необразован и неумел.
Нед с досадой обнаружил в себе такое свойство — лёгкое тщеславие. Как это кто-то узнает, что он такой необразованный, неумелый, не знающий простых вещей? И это после того, как Нед стал известным всему корпусу, как умелый боец?
После того, как обнаружил в себе эту нехорошую черту, Нед стал решительно подавлять тщеславие и робость. Стесняется спросить? Берёт и спрашивает. Не умеет? Подошёл, спросил у того, кто умеет. Так было и на воинских упражнениях, так было и во время учёбы чтению и письму.
Как ни странно, люди с удовольствием показывали и рассказывали Неду всё, что он спрашивал. Приятно ведь осознать, что такой грозный боец, уважаемый Нед чего-то не знает! Человек, у которого он спрашивал, как будто приподнимался на самим собой, возвышался в своих глаза и ему было приятно. А раз ему стало приятно за счёт Неда — значит и Нед ассоциировался у него с удовольствием, с хорошим настроением. Потому — у Неда были прекрасные отношения с большинством солдат, из тех, с кем он общался.
Да, были исключения. Завистники, злопыхатели, и кроме того — те, кого он заставлял соблюдать правила, нести службу. Тот же Дитас, которого Нед уложил в трактире, едва не убив. Уголовник обзавёлся дружками, такими же, как он сам — в том числе и из других рот. Но Неда не трогал, не задевал, стараясь к нему даже не подходить, потому Нед не прощупывал его мысли. Да и зачем прощупывать? Живёт себе и живёт, и демон с ним. Дружить с ним Нед не собирался, так что…не наплевать ли?
Уложив вещи в мешок, Нед оглядел свою постель, ровно застеленную так, как учили. Тут он провёл несколько месяцев, и надо признать, что это было лучшее время его жизни. Ему даже немного взгрустнулось — друзья остаются, а он уходит… Как он будет теперь дружить с Ойдаром и Арнотом? Не посмотрят ли парни на него, как на выскочку, как на того, с кем теперь нельзя общаться? Начальство, мол… Он, лично, не собирался прекращать дружбу, а вот как на всё посмотрят они?
Вздохнув, взвалил два мешка — с бронёй и одеждой — на плечи, и побрёл на выход из казармы. У входа подхватил из пирамиды своё копьё, отполированное ладонями до блеска за долгие месяцы тренировок и направился к воинскому складу, находящемуся за штабом.
Здание арсенала, сложенное из крупных белых камней, нависало над штабом, как огромный десантный корабль нависал бы над рыбацкой лодчонкой. Да и немудрено быть таким большим — в складе хранилось всё — от оружия и брони, до шнурков и пуговиц. Всё, что нужно солдату для того, чтобы весело положить свою голову на алтарь государственной власти и уйти в могилу, восхваляя щедрость короля.
С обратной стороны здания вещевого склада стояли продовольственные склады, до половины углублённые в землю и заполненные мешками с крупами, сушёным мясом, солониной — в общем — всем, что долго хранится, и что можно съесть здесь и взять с собой в командировку. Эти продукты, возможно, были не очень вкусны, но зато питательны, а ещё — долго хранились даже в условиях сырого морского климата, например — на судах.
Полковник Хеверад строго следил за сохранностью содержимого складов и некогда приказал завести кошек, для войны с крысами, коих ненавидел всеми фибрами своей души — крыс настоящих и крыс канцелярских. Вторых он истребить не мог, при всём своём желании, а для первых заказал подарок — кошек-крысоловов, некогда разводимых в Исфире.
Война войной, а товарооборот между государствами происходил исправно, без задержек, и скоро на складах воцарились полосатые здоровенные кошаки, безжалостно расправляющиеся с хвостатыми террористами. После этого солдаты перестали находить к котлетах крысиные хвосты и в каше мышиное дерьмо.
Кошки размножились, и частенько ходили по плацу даже во время строевых занятий, недовольно поглядывая на топающих людей, почему-то не понимавших, что сейчас время кошачьей прогулки, и нарушавших их покой.
Эти полосатые разбойники стали с некоторых пор таким же символом Корпуса Морской Пехоты, как высокие фуражки с трёмя блестящими буквами КМП. Кошек не трогали, не обижали, а солдаты ещё и подкармливали, таская зажравшимся котам кусочки, оставшиеся с обеда. Полковник одно время даже запретил кормить котов — под страхом репрессий, боясь, что перестанут ловить крыс. Но они всё равно ловили, оставляя трупы мерзких тварей под дверями штаба, как будто зная, кому обязаны своим существованием. Запрет был снят.
Кошки служили чем-то вроде отдушины для чёрствых солдатских душ, не имеющих ни семьи, ни нормальной жизни, а в будущем — никакой жизни вообще.
— Ааа! Новообретённый сержант! — лениво протянул дежурный кладовщик, лёжа на скамейке у входа и почёсывая пузо через расстёгнутый мундир — у меня вообще-то обед! Приходи через часок — всё приму, всё выдам. Ты же в обед не маршируешь? Вот и я тоже — не работаю, когда обед. Иди, сержант, иди отсюда!
— Ну хоть прими, что ли? — взмутился Нед — я что, с мешками таскаться буду?
— А чего ты думал, когда шёл сюда? Что, нельзя было после обеда прийти? А теперь стоишь тут и мозги крутишь! Вали, вали отсюда! Мне всё равно, сержант ты, или… В общем — закрыта лавка!
Кладовщик кряхтя встал со скамьи, и начал демонстративно закрывать ворота, не обращая внимания на Неда.
— Эй, парень — Нед тронул кладовщика за плечо — прими барахло. И тебе ничего не будет. Кроме…вот этого — он подал кладовщику серебряный пул, который тот тут же опустил в свой безразмерный карман.
— Вот это другое дело! — воссиял кладовщик — на пиво есть! А то все беспокоят, а позаботиться о несчастном служивом некому! А ты будешь хорошим офицером, я точно знаю! Ты понимаешь душу солдата, а всё почему? Сам из солдат! Уверен, ты далеко пойдёшь. Айда за мной. Вот тут выкладывай броню…ага. Бросай на пол, я потом разберу. Тебе же ещё пообедать надо, угадал? Ничего страшного, полежит. Так…комплектность…ага…пластины…наголенники…бросай, я тебе сейчас новые выдам, получше качеством. И форму другую. Тебе положено три комплекта — два на каждый день, и один выходной, парадный, чтобы в городе на девок впечатление производить. У меня есть одна партия мундиров — по ошибке забабахали из майорского сукна — эх, и классная штучка вышла! Сукно тонкое, шерстяное, продувается — на жаре ходить можно…ага, спасибо! Вот ты молодец! (Нед понял намёки и дал еще серебряник. Он уже знал, как важно хорошее снаряжение, а от этого козла зависело, каким оно будет. Так что экономить себе дороже. Это его Дранкон предупредил.) Ну, молодчик! Всегда заходи к Перналю — я тебе самое лучшее подберу! Вот, гляди какой выходной мундир — класс! Он не серый, а голубоватый, как у высших офицеров! И ничего против устава — всё проходит по требованиям! Виноваты мы что ли, что по ошибке для сержантов нашили из майорского сукна? Не сжигать же их? Для своих держу, пользуйся на здоровье! Такому красавчику, как ты — обязательно надо! Все девки твои будут, это медяк против ста золотых! Теперь сапоги. Итак — двое сандалий, сапоги выходные и сапоги для поля. Смотри — вот крепкие, окованные железом. Крепкие — как броня! Ими и пнуть можно как следует. Советую. А для парада и прогулок с девкой — вот эти, мягкие. В них нога не устаёт. Померяй. Впору? Хорошо. Ты переодевайся прямо тут, потом я одежду запишу в ведомость. И сапоги тоже. Сандалии пока надень, жарко. Вот, есть. Вещмешок тебе дам новый — два вещмешка, один для брони, другой для мундира. Тееекс…боевой костюм под броню. он у всех одинаков…аптечка — бинты и мазь, портупея, фуражка…эх, красавчик! Форма на тебе сидит, как влитая! Потом немножко отвисится, морщины пропадут. Пошли оружие тебе подберем. Доверься Перналю — я знаю толк в пырялках. Айда сюда, в угол. Ну-ка, глянь этот меч… — кладовщик вытянул откуда-то из-под кучи старых мечей, разложенных на стеллаже, длинный клинок, тускло блеснувший матовым острием. Он был пыльным, совсем невидным, и Нед слегка разочарованно поглядел на это произведение неизвестного кузнеца. Кладовщик, видимо, это заметил, потому что хихикнул и поманил Неда за собой: