– Тонечка, помоги Уле, – негромко произнес Свиридов, оглядывая зал. Там, в другом конце, столы были сдвинуты и сидела компания справляющая какой-то праздник, на эстраде было еще пусто, а официанты сновали между столов с подносами.
– Не видно твоего школьного знакомого?
– Я его заметил, он где-то там, внутри.
Где-то в дальнем углу праздновали день рождения, и дамы выводили танцевать юбиляра – видимо, начальника.
– Толя, как же надо себя не уважать, чтобы позволить такое, – не удержалась Тоня.
– К большущему сожалению культуру вместе с должностью не выдают. Но ведь я тоже обычно танцую с разными дамами, даже без всякого юбилея?
– Сравнил тоже! Эти дамы себя не уважают!
На эстраде появился профессиональный бодрячок и с бокалом в руке запел:
Как цветок душистый
Аромат разносит,
Так бокал игристый
Счастье нам приносит!
Так выпьем же за Юру,
Юру дорогого!
Выпьем же бокалы
За любовь и счастье,
Чтобы миновало
Горе и ненастье!
Его голос покрыло нестройное, но громкое «ура!».
– Надо же, вспомнили Юрия Морфесси! Это из его репертуара надергано…
А бодрячок полуречитативом продолжил
Без любви вся жизнь одно мученье,
Без любви нам суждено страдать,
За мгновенье искренней любви
Я отдам мечты своей души,
Чтоб услышать шепот еле внятный
«Я тебя люблю» в час предзакатный…
– Ты смотри, как прицепились к поэтике Морфесси …
– Это же подлинные цыганские мотивы, очень удобно …
Уля понемногу осваивалась, а Гриша внимательно разглядывал публику.
На Свиридовых явно обратили внимание, и снова приглядывались и приценивались.
Публика была новая и на следующий танец снова попытались пригласить Тоню, но Свиридов отказал претенденту, и сам пригласил Тоню.
Она оставила свой шелковый шарф на стуле и у мужиков потекли слюни – ее спина, открытая до копчика, и мужская рука на этой спине вызывали активное возбуждение.
– Толя, не слишком ли мы их дразним? – с улыбкой спросила Тоня.
– Да ладно! А тебе самой нравится?
– Я не совсем понимаю, почему, но мне нравится. Почему? И что именно?
– Тебе нравится внимание мужчин …
– Кажется, не так … Мне нравится то, что я вызываю такое внимание мужчин, но принадлежу только тебе. Так, наверное, будет правильно.
– Это совпадает с моими ощущениями …
А певица на эстраде надрывалась
Слова любви вы говорили мне
В городе каменном,
А фонари с глазами желтыми
Нас вели сквозь туман.
Любить я раньше не умела так
Огненно, пламенно,
В душе моей неосторожно вы
Разбудили вулкан.
– Помнишь, откуда это?
– Я помню, как на танцплощадке турбазы крутили это до одури. И мы с тобой каждую ночь слушали.
Помоги мне, помоги мне,
В желтоглазую ночь позови,
Видишь гибнет, сердце гибнет
В огнедышащей лаве любви.
– Было душно, на соседней кровати спал Гриша, и мы старались вести себя очень тихо …
Нам попугай грозил загадочно
Пальмовой веточкой,
А город пил коктейли пряные,
Пил и ждал новостей.
Вы называли меня умницей,
Милою девочкой,
Но не могли понять, что шутите
Вы с вулканом страстей …
– А мне так хотелось полностью … отдаться тебе … Смотри, за нами наблюдают не только публика, но даже Гриша и Уля.
Ямайским ромом пахнут сумерки
Синие, длинные.
А город каменный по-прежнему
Пьет и ждет новостей.
Закат опять окрасил улицу
Красками дивными,
Но грозовые тучи кружатся
Над вулканом страстей …
Казалось, что они одни танцевали, а все остальные – смотрели, настолько танец сливался с мелодией.
Помоги мне, помоги мне,
В желтоглазую ночь позови,
Видишь гибнет, сердце гибнет
В огнедышащей лаве любви!
– Ну, вы даете, родители! – встретил их Гриша. – Знаете, а я вспоминаю эту песню. Где-то я ее слышал.
– В кино?
– Нет, не в кино.
– Неужели ты помнишь? Это была наша первая поездка на юг вместе. Когда ты меня …
– Мама, я это помню! А танцевали вы прекрасно!
А певицу сменил бойкий мужичок.
Поцелуй меня удача,
А захочешь – обними.
Ну, а нет -
Так не заплачу,
Кого хочешь выбери.
Гриша пригласил Улю и они пошли танцевать. Теперь за танцующими с любовью следили Тоня и Анатолий.
Я отношусь по разному
К собратьям то по разуму,
Бывало и поддашь кому,
Но чаще по хорошему.
Мужичок не мог устоять на месте и пританцовывал.
Кому судьба молить и ждать,
Кому повелевать и брать,
Да все хотят наоборот,