Я не поэт
И не брюнет,
Не герой – заявляю заранее.
Но буду ждать и тосковать,
Если ты
Не придешь на свидание.
Тут Свиридов позволил себе еще одну черточку – из одесской жизни – брюнет превратился в «брунета». А девушки старались поддержать и ободрить героя, страдали за него.
Махнешь рукой,
Уйдешь домой.
Выйдешь замуж
За Васю-диспетчера.
Я ж быть китов у кромки льдов,
Рыбьим жиром детей обеспечивать.
Оркестр наконец «дорвался» и заиграл в полную силу, девушки сдержанно пританцовывали у своих микрофонов. Мгновенная пауза.
Одесский порт…
И снова медь трубы, дробь барабана, колокольчики рояля. И прорывающаяся сквозь них гитара.
Продолжительные аплодисменты. Свиридов остановил их, повернулся.
Мгновенная пауза, гитарный перебор и:
Стою на полустаночке
В цветастом полушалочке,
А мимо пролетают поезда.
А рельсы-то,
Как водится,
У горизонта сходятся.
Где ж вы мои весенние года?
Где ж вы мои весенние года.
Зал даже дружно выдохнул от неожиданности.
Но зрители быстро освоились и дружно начинали подпевать, помогая девушкам.
Следующая песня была совсем в другой эмоциональной тональности, но зрителям это ничуть не мешало.
Куда уехал цирк – он был еще вчера,
И ветер не успел со стен сорвать афиши.
Но больше не горят его прожектора,
Под куполом оркестр его не слышен.
Девушки вторили Свиридову без слов, но это звучало так красиво …
Куда ушли слоны; в какие города
Погонщики ведут ученого верблюда.
Куда уехал цирк – уехал он туда,
Где кто-то сказку ждет и верит в чудо.
Девушки негромко вторили, образуя фон:
Куда уехал цирк …
А Свиридов разговаривал с залом, и все почувствовали себя детьми:
Своих усталых змей туда факир несет,
Бумажных голубей туда уносит ветер.
Туда под новый год уходит старый год,
Туда на карусели едут дети.
И вместе с девушками, вторящими ему:
Там музыка гремит сегодня, как вчера,
И вновь заполнен зал и зрители все те же.
Кружится карусель, горят прожектора,
И чудеса вершатся на манеже.
Тут и весь зал очень тихо и серьезно подхватил:
Кружится карусель,
Горят прожектора
И чудеса вершатся на манеже.
Куда уехал цирк …
– Я не знаю, что делать и что нужно говорить … Я давно знаю Толю… то есть Свиридова, знаю, что он волшебник, но чтобы до такой степени… Я сам почувствовал себя маленьким мальчиком, который спешит в цирк, в его волшебный мир иллюзий…
Виктор Скворцов повернулся к Свиридову.
– Но как я понимаю, сейчас нас с вами перенесут в более старший возраст …
И ансамбль заиграл, и начал Свиридов хорошо знакомую песню.
Было нам когда-то лет
Восемнадцать-девятнадцать,
Разливалось солнце вслед
И хотелось целоваться.
Вечерами саксофон
Раскалялся весь от страсти:
Тот далекий чудный сон
Назывался просто счастье…
Припев подхватили не только девушки на сцене, но и часть зрителей:
Были юными и счастливыми
В незапамятном том году,
Были девушки все красивыми
И черемуха вся в цвету.
И послушно повторяли слова припева…
Виктор так и продолжал сидеть на своем высоком табурете.
– Вы, наверное, заметили, что ко мне из-за кулис стали прокрадываться кое-какие личности и шептать мне кое-какие слова …
Скворцов шутливо погрозил кулаком куда-то за кулисы.
– Но в целом они, конечно правы, эти личности. И их сердечные заявки не останутся без внимания. Слушайте.
И он кивнул Свиридову.
Слышишь – тревожные дуют ветра,
Нам расставаться настала пора.
Кружится, кружится пестрый листок,
Кружится, кружится старый вальсок,
Старый, забытый,
Старый забытый вальсок.
Музыка очень трепетно сопровождала слова, а девушки еле слышными – далекими – голосами вторили Свиридову:
Мы расстаемся, чтоб встретиться вновь,
Ведь остается навеки любовь.
Кружится первый осенний листок,
Кружится в памяти старый вальсок,
Юности нашей,
Юности нашей вальсок.
– Слушая то, что поет Анатолий, мне вспоминается изумительно добрый кинофильм «Женщины». И вообще в наших старых добрых фильмах запрятано столько наших воспоминаний. И эти воспоминания составляют значительную часть нашей жизни …
Скворцов так и остался сидеть на высоком табурете, только уже около кулисы.
Небольшой перерыв с танцевальной музыкой – фантазиями на только что прозвучавшие песни.