- Уж правда, каменна Москва: дома каменны, земля каменна…
Она сама всё «выходила и высмотрела». Посетила Кремль и поглядела на гробницу Ивана Грозного, нашла даже могилу его жены Марьи Темрюковны, о свадьбе которой она пропевала весёлую скоморошину.
Старые камни словно оживали перед её глазами.
Каменный мост она называла Каликовым мостом и была убеждена, что, именно стоя на нем, кроткий царевич Федор Иванович промолвил:
А и много по этому мосту было хожено,
А и много-то было езжено,
Того больше крови пролито…
Она отыскала за Москвой-рекой дом Малюты Скуратова, топнула посреди улицы ногой и запела былину. Она была счастлива, что всё, о чём она пела, оказалось не «вракой», а правдой.
- Всё быль, всё своими глазами высмотрела…»
«…Вот ещё один рассказ о деревенской жизни Марьи Дмитриевны Кривополеновой: Марья Тихоновка (по мужу её так звали) часто у нас по Курги сбирала. И зимой приходила, и всяко. По недели жила у Першиных. Деревнюшка была хлебная, урожаи хорошие. Она и живёт, как придёт. Мы вот, ребятишки, и бегам. Перед домом на мурок седем. А она песни поёт. А то начнем звать;
- Пойдёшь, Машенька, по ягоды?
- Пойду.
И идёт с нами, малыми, по ягоды. На щелях мы брали. А она, как устанем, сядет и всё сказки нам рассказыват.
А как запоёт она небывальщину да неслыхальщину, как по синему морю Волынскому (Хвалынокому) всё жернова плывут, мы и кричим:
- Поди давай! Как жернова плывут? Ведь камень!
- Нет, - говорит, - плывут…
Тут смеху, и она с нами смеётся. Ласкова была до детей.
Много тогда она нам всего пела, да я не запомнила. Голос у неё был молодой. Нисколько не сменилсе».
Дед Кривополеновой Никифор Никитич Кабалин, от которого она переняла свои старины, и сама Марья Дмитриевна были не единственными в роду сказителями.
«…Былевая и сказочная традиции, по-видимому, были очень сильны в семье Марьи Дмитриевны. «В молодости она пела старины вместе со своей младшей сестрой Марфой Дмитриевной, находящейся замужем в деревне Вихтове», - сообщает А.Д. Григорьев. Кажется, знал старины и родственник её по матери Онисим Ульянов (также из деревни Вихтово). Славился впоследствии, как сказочник, и младший брат ее Ф.Д. Кабалин».
После трехмесячной поездки в 1915 году в Москву и Петроград Марья Дмитриевна вернулась к себе на родину. Столичная слава опередила её. Именитые купцы и горожане Архангельска «чли» питерские и московские газеты и любили при случае показать, что они тоже не лыком шиты. Выслали за «бабушкой» через двинской лед парные сани с медвежьей полостью… Все наперебой спешат выразить «бабушке» своё внимание. Устраивают ей вечера и «концерты». Зазывают в гости… На Пинегу Марья Дмитриевна покатила в тёплых санях, «с провожатым и колоколом», словно должностное лицо.
«В городе Пинеге оторопевшие хозяева маленького домика, куда пускали иногда на ночлег старую нищенку, проводили бабушку в банк положить приобретенные за время поездки деньги - плату за выступления - почти две тысячи рублей.
Банковские чиновники тоже не могли в толк взять, «за что Москва деньги платит», как это неприглядная старушка отхватила такой куш. Они просят её спеть им старину. Но старуха поняла:
- Как сиротиною ходила - пела, не слушали. А как деньги вкладаю, любопытно стало! Недосуг петь. Домой попадать надо.
Так и не спела».
«…В 1916 году, великим постом, М.Д. Кривополенова снова приехала в Москву. На этот раз одна, без провожатых.
- Сама с дорогой управилась…
Она поселилась у Озаровской… Ей отвели маленькую отдельную комнату, залитую солнечным светом. Оставаясь наедине с собой, Кривополенова вязала пёстрые рукавицы и тихонько напевала старины. И вдруг засмеётся или заплачет, смотря по тому, о чём поётся в былине».
«…Она вообще была впечатлительна и восприимчива. Представляя публике сказительницу и читая лекции о её творчестве, Озаровская всегда называла её просто «бабушкой». И в Москве у Кривополеновой вдруг появилось обыкновение говорить о себе в третьем лице и называть себя «бабушкой».
Как-то в 1916 году сотрудница Озаровской и спутница в её фольклористических поездках Александра Петровна Соколова ехала с Кривополеновой в трамвае. Всё обращали внимание на пёстрые пинежские варежки сказительницы. Та лукаво улыбнулась и, ни к кому, собственно, не обращаясь, сказала:
- А рукавички-то бабушка сама связала».
«… В Харькове ни на лошадях не ездила, ни ногами не хаживала. Носком носили…» - говорила Марья Дмитриевна, вернувшись в родные края после большой поездки по югу России.
Я уже рассказывал о том, что в 1921 году Кривополенова была вызвана Луначарским в Москву. История этой последней поездки Марьи Дмитриевны в столицу стоит того, чтобы на ней остановиться подробней. Когда возникла идея пригласить Кривополенову в Москву для участия в концерте в день открытия третьего конгресса Коминтерна, «в Архангельский губисполком была послана телеграмма за подписью А.В. Луначарского: не согласится ли бабушка Кривополенова выехать в Москву? За сказительницей было решено послать специального человека, который бы заботился о ней в дороге. Луначарскому рекомендовали совсем молоденькую студентку Анну Ипполитову.
Луначарский покосился на хрупкую девушку и, улыбаясь, спросил:
- А вы не боитесь ехать в такую даль? Там белые медведи и болота.
- Дайте мне в дорогу пуд махорки, - ответила практичная студентка.
Девушку снабдили махоркой и выдали внушительный мандат, в котором сообщалось, что Ипполитова «срочно командируется в Пинегу Архангельской губернии за сказительницей бабушкой Кривополеновой…» Но когда Ипполитова, вооруженная этим мандатом с подписью Луначарского, отправилась оформлять проездные документы, поглядев на этот мандат, ей возвратили его обратно:
- Поездка за бабушкой - дело семейное. Билет выдать не можем.
Не получив билета, Ипполитова вернулась в Наркомпрос… В Наркомпросе Луначарский на своем личном бланке написал:
Разъяснение
С поездкой т. Ипполитовой за бабушкой Кривополеновой вышло недоразумение. Командировку посчитали за частное дело, между тем как она делается по специальному решению Совета Народных Комиссаров, постановившего бабушку Кривополенову в возможно комфортабельных условиях перевезти в Москву, дать ей академический паёк и весьма повышенное денежное содержание и вообще обеспечить остаток её дней.
Дело это считается государственно важным, и я прошу командировку считать одной из первоочередных.
Нарком по просвещению А. Луначарский.
- Да. Да. Пусть знают, что это уже не простоя бабушка, а государственная бабушка, - говорил с присущим ему добродушным юмором Анатолий Васильевич. - Кривополенова - такое же наше достояние, как наши классики, как наши произведения искусства. Она живой памятник народной культуры.
Ипполитова покатила в Архангельск, а оттуда, при содействии губисполкома, отправилась на Пинегу».