Она снова полезла в карман и ощупала пленку.
– Так что ты делала в Лондоне? – весело спросила Ровена.
– Я… гм… – Амелия едва не сказала про пленку, но затем спохватилась. – То да се… В основном ходила по магазинам.
Глава 20
Ровена с улыбкой отключила мобильный телефон.
– Это Франкенштейн, – сказала она. – Он говорит, что кто-то в вестибюле хочет тебя видеть.
У Амелии екнуло сердце. С какой стати она так разволновалась? Ведь это же не он? Не Девонфилд.
Ровена возилась с бумагами и в этот момент дула на только что поставленную подпись Амелии, чтобы та не смазалась.
– Очевидно, он проездом через Нью-Йорк. Разумеется, я оставлю вас наедине. После того как ты протащила его через газеты, я не хочу быть свидетельницей, если ты вдруг начнешь целоваться.
– Надеюсь, это не Хостелли? – жалостно спросила Амелия. Но Ровена уже открывала дверь. – Ровена, не впускай сюда Хостелли без моего адвоката! Я говорю это на полном серьезе! Я возбужу дело и против тебя…
– Пока, Амелия! – Ровена хлопнула дверью. И в следующий момент раздался стук.
Амелия бросила быстрый взгляд в зеркало. Как ей сейчас объясняться? «Послушай, Трейси, я сожалею о случившемся. Я была огорчена тем, что не получила удовлетворения от такого человека. Я помещу объявление в «Таймс» и скажу, что сфотографировать тебя в пеленках была моя идея»?
Стук повторился, на сей раз более настойчиво.
«А твой шофер был такой душка. Что, если я выпишу тебе чек на шестизначную сумму?»
– Амелия, ты здесь?
Амелия сразу же узнала итальянский акцент. Слава Богу, что Хостелли был не единственный мужчина, чье имя она сумела прополоскать в газетах.
– Гвидо! – Она распахнула дверь, улыбаясь почти истерической улыбкой, ибо испытала невероятное облегчение. – Как приятно тебя видеть! Входи! Как ты поживаешь? – В ней пробуждалось чувство вины.
– Нормально, – сказал Гвидо. Он сел на синий шезлонг, на котором некогда восседала в его присутствии Амелия, и положил грязные ботинки на подушечки. – Я ожидал, когда ты вернешься назад.
– Ах, как мило! – пробормотала она.
На нем были новые джинсы, без каких-либо дыр и машинного масла. Вместо невзрачного хлопкового пиджака на нем была шикарная кожаная куртка с меховым воротником.
– Симпатичная куртка, – автоматически произнесла Амелия, подавая водку с тоником.
– Гм… – сморщил нос Гвидо. – Полагаю, что неплохая. Но после выигрыша иска я смогу приобрести даже кое-что от Версачи.
Холодок пробежал по спине Амелии.
– Иска? – шепотом спросила она.
– Да, иска, – подтвердил Гвидо. – Мой адвокат считает, что два миллиона – это не столь уж нереальная сумма в свете того, что я тоже понес моральный ущерб, а затем и потерял работу. – Говоря это, он спотыкался на некоторых словах – очевидно, он повторял на манер попугая то, чему его научили.
– Два миллиона?
– Долларов.
– Долларов?
– Ответчик способен их выплатить, – жестко сказала Гвидо. Протянув руку, он взял один из бокалов из дрожавшей руки Амелии. – Спасибо, – улыбнулся он и сделал глоток, – но я люблю, когда тоника побольше.
Амелия села на диван напротив Гвидо, лицо ее приобрело пепельный оттенок. Гвидо потягивал водку с тоником, однако не спускал глаз с Амелии. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не расплыться в довольной ухмылке.
После некоторой паузы Амелия откашлялась.
– А ты говорил об этом с Ровеной? – спросила она. – Я хочу сказать, что есть иной способ. Ты только подумай, сколько времени займет хождение по судам. К тому же есть шанс, что ты можешь и не выиграть. Ответчик имеет доступ к самым лучшим адвокатам в стране.
Гвидо откинул с лица волосы и пригладил их.
– Я думаю, что Сейер и Рубинштейн имеют к ним доступ.
Амелия недоумевающе уставилась на Гвидо:
– Сейер и Рубинштейн? Ты имеешь в виду рекламные агентства? А при чем здесь они?
– Да. Они использовали один из снимков. Тех самых, которые сделала горничная, когда ты оставила меня привязанным к кровати.
Амелия приложила холодные ладони к пышущим жаром щекам и издала вздох облегчения.
– Сейер и Рубинштейн, – снова пробормотала она.
– Они использовали один из снимков, на которых я без одежды, чтобы разрекламировать кальсоны. Опубликовали с подписью: «Бьюсь об заклад, что он хотел бы сейчас быть в кальсонах Кельвина!»
Амелия вдруг расхохоталась:
– В кальсонах Кельвина?
– Вот именно. Как будто я стал бы прикладывать синтетику к своим яйцам. Моя карьера была погублена. Мое агентство принимает за день по сорок звонков от производителей нижнего белья, и все спрашивают, не стал бы я носить их трусы или кальсоны. Меня приглашает выйти на подиум «Опра Уинфри шоу»!
– Ой, весьма сожалею! – сумела произнести Амелия между приступами смеха.
Гвидо бросил на нее сердитый взгляд.
– Но ты ведь должен согласиться, что в этом есть и смешная сторона! – сказала, оправдываясь, Амелия. – «Опра Уинфри» – это великолепное шоу! А работа есть работа, Гвидо, – добавила она. – До появления тех снимков тебя ведь никто не приглашал.
– Я работал…
– Время от времени.
– Пожалуй, ты права, – вынужден был признать Гвидо. – И я согласился рекламировать белье Павло де Анжело.
С этими словами он встал и быстро стянул с себя джинсы.
На нем были белые трусы с надписью на поясе: «Гвидо Агнелли от Павло де Анжело». По мнению Амелии, они мало чем отличались от трусов от Кельвина. Для вящего эффекта Гвидо стал в позу.
– Очень мило, – пробормотала Амелия. – Даже у меня нет таких персональных трусиков.
– Но ты можешь их позаимствовать, – сказал Гвидо.
– М-м, я ловлю тебя на слове. – Амелия улыбнулась и, встав с дивана, подошла к нему. Она полюбовалась его длинными, бронзового цвета, ногами и провела пальцами по левому бедру. – Но тебе придется их вначале снять.
– С удовольствием.
Ухмыльнувшись, Гвидо сбросил куртку с плеч, и она тяжело упала на пол позади него. Амелия восхищенно провела рукой по его широкой груди, хранящей тепло под серой тенниской.
– Но на сей раз, – предупредил Гвидо, – тебе следует помнить, что теперь у меня есть адвокат.
– Разумеется. – Амелия провела ладонями по талии и дотронулась до пояска его персональных трусов. Сунув пальцы под поясок, она стала стаскивать их вниз, но затем спохватилась, что им помешают громадные ботинки.
– Садись снова, – распорядилась она.
Гвидо осторожно сел в шезлонг. Амелия медленно опустилась перед ним на колени и отыскала шнурки под штанинами джинсов. После этого она без проблем стянула ботинки и джинсы. На нем были толстые шерстяные носки, связанные, должно быть, вручную. Амелия быстро сняла их и сложила рядом с ботинками.
– Пошли в спальню, – пробормотала она.
– Могу я высказать последнюю просьбу?
– М-м… – Амелия взяла Гвидо за руку и быстро повела к кровати. Она помогла ему снять тенниску, а он расстегнул ей блузку. – Покажи мне, какие позы ты собираешься принимать.
Гвидо отошел на шаг и изобразил.
– Очень мило! – пробормотала Амелия.
Гвидо снова приблизился к ней, снял с нее блузку и отбросил в сторону. Он целовал ее, пока расстегивал ей джинсы и стаскивал их вдоль бедер. Амелия села на край кровати, и Гвидо окончательно стащил их с ног. Взяв в руку одну из ее ног, он принялся ее целовать. Было страшно щекотно – Амелия почти забыла о подобных ощущениях.
Она откинулась на спину и закрыла глаза, пока Гвидо целовал ей ногу, поднимаясь все выше. От щиколотки до колена это было терпимо, а вот выше колена…
Амелия вцепилась рукой в простыню, когда Гвидо принялся целовать внутреннюю сторону бедра. А Гвидо вдыхал мускусный запах ее тела, прижимаясь губами к атласной коже. Амелия выпустила простыню и коснулась рукой его волос.
– Поцелуй так еще, – тихо попросила она.
Гвидо взобрался на кровать и лег на Амелию, которая широко развела ноги и обхватила ими его тело. Гвидо гладил ладонями ей бока и задержался на ее шелковом бюстгальтере. Амелия выгнула спину, чтобы он смог подсунуть руки и расстегнуть застежку. Мгновение – и они лежали оба почти голые, если не считать на обоих трусов.