Франклин с виноватым видом вышел из комнаты. Амелия очистила место на туалетном столике и занялась макияжем.
– Все в порядке, малышка? – спросила Ровена.
Амелия кивнула.
– Побольше губной помады сегодня. Нас записывают для ТВ. Ты знаешь, где я, если будет нужда.
Амелия снова кивнула.
– Хорошо. А я пойду и проверю, не упустила ли я чего.
Глава 23
Амелию не слишком привлекал вечер по случаю окончания турне, которое прошло с большим успехом. На нем не будет никого, с кем бы она по-настоящему хотела поговорить. Всего лишь журналисты, охотники выпить и закусить за чужой счет, мужские модели, полные амбиций и надежд. После последней встречи с Гвидо его карьера как модели пошла стремительно вверх, и скорее всего на вечере он будет вместе с последней сенсацией – шестнадцатилетней певицей из Милана.
Вернувшись в отель, Амелия поднялась на лифте, который отвез ее прямо до ее номера. Сбросив фирменные туфли на высоком каблуке, она босиком прошлась по толстому ковру. Остановившись перед зеркалом, она посмотрела на свое отражение – на волосы, падающие на плечи, на атласный лиф шоколадного цвета – это платье было выбрано из-за того, что шоу снимали для ТВ. Спустя месяц после самоволки она оказалась опять в прежнем положении. Теперь было даже хуже.
Амелия налила себе солидную порцию водки с тоником и бросила в бокал лед.
Завтра все начнется сызнова. Запись, переговоры, поездки. Кого хотела бы она видеть продюсером своего альбома? Фредди Стерлинга? Торчать три месяца в студии звукозаписи с этим наркоманом было выше ее сил. Она хотела Девонфилда. И не только для того, чтобы выпустить альбом.
Амелия села за туалетный столик и снова повертела в руках визитную карточку, на которой Ровена прочитала «Devotion». Риск – благородное дело. Как только утром откроется касса аэропорта, она полетит в Лондон, а оттуда отправится прямиком в Уэльс. Она отдаст себя на милость Девонфилду. Расскажет ему всю правду. Самое худшее, что он может сделать, – прогонит ее. Но что бы ни случилось, она будет чувствовать себя не более потерянной, чем сейчас.
В дверь постучали. Мало кто имел возможность беспрепятственно дойти до двери Амелии. Решив, что это ее менеджер, Амелия не ответила. Стук повторился. Она ждала звука удаляющихся шагов. Вероятно, Ровена хотела знать, почему она не на вечере. Амелия допила водку и налила еще. Звука удаляющихся шагов она так и не услышала, однако стук в дверь не повторялся.
Украденная у Девонфилда лента находилась в магнитофоне. Амелия включила его, и комнату наполнила меланхолическая музыка. Где он находится в эту минуту? Сидит за своим столом? Ищет и не может найти запропавшую пленку? Или, может, он снова в Лондоне и звонит Сью Ли? При этой мысли Амелия испытала укол ревности.
Снова раздался стук в дверь.
– Да уходите вы прочь! – воскликнула Амелия. – Неужто непонятно, что я хочу побыть одна некоторое время!
Однако посетитель не собирался сдаваться. Амелия увидела в зеркале, как поворачивается ручка в двери. Она повернулась на стуле. Ручка определенно поворачивалась. Кто-то собирался войти.
– Ради Бога! – выдохнула Амелия, когда дверь стала приоткрываться. – Не могли бы оставить меня в покое?
– Уж не хочешь ли ты сделаться отшельницей?
У Амелии отвисла челюсть. Ибо в дверях стоял не кто иной, как Девонфилд. Стоял и широко улыбался. Руки его были заняты огромным букетом роз. И они были ее любимого цвета – желтые.
– Я могу войти?
Вскочив, Амелия стала закрывать за ним дверь.
– Не могу в это поверить, – пробормотала она.
Девонфилд бросил цветы на пол, и она обвила его шею руками.
– Что ты здесь делаешь?
А затем они стали осыпать друг друга поцелуями. Он целовал ее в лицо, словно пробуя на вкус каждый дюйм ее смоченной слезами кожи. Амелия целовала его в губы, в нос, даже в брови. Затем откинулась назад, чтобы убедиться, что и в самом деле это был он, Девонфилд.
– Просто не могу поверить! Каким образом ты нашел меня? – спросила Амелия.
– Интуитивная прозорливость, – ответил он.
– Что ты имеешь в виду?
– Счастливое совпадение, – начал объяснять Девонфилд. – И еще Ровена – она положила последнее стеклышко, чтобы составилась цельная мозаичная картина.
– Ровена?
– Да. После твоего отъезда я поднялся наверх и сразу понял, что кто-то побывал в моей студии. Поначалу я этим не обеспокоился, но затем обнаружил, что не могу найти вещь, над которой накануне работал. Это «Опус номер 4» – пленка, которую я оставил сверху. Я перевернул все вверх дном, пытаясь ее отыскать, но тщетно. Я вынужден был подумать самое худшее о тебе, поскольку в моем доме никого, кроме тебя, больше не было. Я не имел понятия, кто ты и куда ты уехала. Я позвонил на твой мобильник и узнал, что он принадлежит девушке по имени Сью, которая также не имеет понятия, кто ты такая.
– Я не сказала ей даже своего настоящего имени.
– Теперь-то я знаю, кто ты, и меня это не удивляет. Так или иначе, у меня оставалась надежда что-то узнать у ребят, которые вытаскивали твою машину из грязи. Я спросил, помнят ли они номер машины, чтобы я мог узнать о тебе в фирме, в которой ты взяла машину напрокат. Но уже там, в их гараже, маска с тебя оказалась сорванной.
– Каким же образом?
– У них на стене висел календарь. Он назывался «Красотки года» или что-то в этом духе. Я взглянул на него – и увидел тебя, мисс Февраль. Во всей красоте «Техниколора».
– Поразительно! – Амелия приложила ладонь к полыхающей щеке.
– Я посмотрел на подпись – там значилось, что ты певица. Я подумал, что я, должно быть, ошибся, но затем все вдруг встало на место. Ты в самом деле была певица. И отнюдь не дилетантка. Именно поэтому тебя заинтересовала моя музыка. И поэтому ты украла мою пленку.
– Я очень сожалею, – прошептала Амелия. – Я бы не стала ее брать, но я поняла, что не успею ее прослушать до твоего возвращения домой. Мне страшно хотелось ее услышать, но я не знала, каким образом попросить тебя об этом. Не знала, с чего начать. Ты не стал бы играть «Опус номер 4» девушке по вызову.
– Ты могла бы рассказать мне всю правду.
– А ты поверил бы?
Девонфилд улыбнулся и покачал головой.
– Ну а тебе понравилась музыка?
– Очень!
– Надеюсь, что это тебе понравится даже больше. – Он сунул руку в карман пиджака и извлек еще одну пленку.
Амелия подбежала к магнитофону, чтобы тут же ее поставить.
– Это для тебя, – сказал Девонфилд, когда зазвучала музыка. Пиано, еле слышно. – Я не переставал думать о тебе, как ни старался себя заставить забыть. Еще до того, как я увидел твой портрет в гараже, у меня появилась надежда, что исчезновение ленты может стать поводом для того, чтобы нам снова встретиться. Я ощутил такую связь с тобой, какой никогда ни с кем не чувствовал. Впервые за много лет, видя, как ты отъезжаешь от моего дома, я испытал досаду и чувство одиночества и пожалел, что не попросил тебя остаться. Я бросился назад к дому, чтобы успеть задержать тебя. Ты видела меня?
Позже, когда я узнал, кто ты, я пытался убедить себя, что ты извращенка, мультимиллионерша, которая чудит, притворяясь обычной простой девушкой. Или же думал, что ты страшно хотела встретиться со мной и не могла придумать ничего другого, но затем обзывал себя глупцом и надменным старым ослом. Так или иначе, я был не в состоянии выбросить тебя из головы, Амелия. И вот тогда-то я и начал писать эту вещь.
– Я не могу толком объяснить тебе, почему я сделала то, что сделала, – сказала Амелия. – Все начиналось как бы с игры. Но после этого я буквально умирала от желания снова встретиться с тобой. Я тоже чувствовала, что меня влечет к тебе, но боялась, что я все это просто вообразила.