— Как это? — изумился Хозяин, рассматривая "гада".
— Вам — по партийной линии — подчинены только партийные органы в области и все члены партии. Но, если, представьте себе, партий было бы несколько, а не одна, то для народа все эти партии — никакая не власть. А вот органам Советской власти — горсовету, например — подчинены все граждане без исключения. Неужели я должен разъяснять вам такие вещи? Законы надо знать. Вы же меня вызвали сюда не как коммуниста, я из партии ушёл по собственному желанию, а как брата Виктора Крамаренцева?
— Ну й понятия ж ф тибя! — деланно рассмеялся Хозяин. — Та я любому, той, председателю горсовета в моей области, шо прикажу, то он и будет делать. Пойнял?!
— Понял. К сожалению, практически вы так и поступаете. И, тем самым, ставите себя выше органов Советской власти. Получается, что над Советской властью есть ещё одна власть — партийная. Что противоречит самому смыслу Советской власти и Конституции.
— Ох, ты ж, какой грамотный, га! — Хозяин поднялся с кресла, похожего на трон. — Какой же ж умный! Иде это ты такие курсы прошёл?
— В тюрьме, — ответил Крамаренцев, сдерживая озноб. — А отлавливать граждан на улице, как собаколовы бродячих собак, и сажать их насильно в сумасшедшие дома не дадим больше, не надейтесь!
— Ты, откуда у меня, такой нотный узялся, га?
— Я воевал против фашизма. И фашизм знаю в лицо! Во всяком случае, с чего он начинается. Так что дрожать перед ним не собираюсь!
— Ты на шо, твою мать, той, намекаешь? Ты на шо издесь, гад, замахуешься!
Василий поднялся, спросил Кашерова:
— Товарищ генерал, я что, арестован? Я же из другой республики.
— Нет… — Генерал растерялся.
— В таком случае, я ухожу. Не желаю, чтобы со мной разговаривали в таком тоне! — Забыв на столе свой магнитофон, Василий направился по ковру к выходу.
— Вернись! — рявкнул Хозяин за его спиной.
Василий остановился, круто развернулся и, глядя Хозяину в глаза, дрожа от отчаянности, выпалил:
— Сначала научись обращаться к людям на "вы"! И говори слово "пожалуйста"! Детей этому учат. А ты, барин, в партии, где все — товарищи, разучился! — он передохнул и, понимая, что теперь уже всё погибло, посадят, договорил пересохшими губами: — Вот снимут тебя с поста секретаря, не будешь ничего приказывать даже уборщице!
Лицо Хозяина побагровело. Казалось, сейчас взорвётся водородная бомба и сметёт всех. Но… бомба не взорвалась. Напротив, Хозяин подавил в себе весь свой гнев и почти спокойно — умел, когда надо! — проговорил:
— Товарищ, той, Крамаренцев! Прошу вас вернуться. Мы ж ещё не закончили нашу, той, беседу.
"Не посадят!" — мелькнуло у Василия. И покрываясь липкой испариной, увидел на столе свой забытый портативный магнитофон. Пошатываясь от пережитого, вернулся, обрадовано подумал: "Может, ещё пронесёт?.." И проговорил, противным самому себе, заискивающим тоном:
— Вот это — другое дело…
Усаживался на своё место, не глядя Хозяину в лицо, чувствуя слабость в ногах. Придвинул поближе пластмассовую коробку, вытер на лбу пот, с надеждой договорил:
— Вежливость — признак культуры.
И покраснел, чувствуя, что заискивает всё-таки, не смог выдержать марки до конца. Оробел. За что-то ещё цепляется… Эх, сильно` в человеке рабье начало, прав Русанов. Что же с этим поделаешь… Боясь взглянуть на Хозяина, чтобы тот не понял его состояния, он хотел теперь собрать себя по кусочкам и продолжать борьбу дальше с достоинством. А пока молчал, стыдясь своей минутной растерянности.
Молчал и Хозяин, что-то обдумывая. Понимал, снять его — не снимут, не так это просто. Но и этот гад не далёк от своего пророчества: вон уже сколько ЧП в области! А если ещё и сам начнёт тут выказывать свою спесь наружу, что же получится? Могут и не посмотреть вверху…
И вдруг он догадался, что это за коробка стоит перед гадом на столе. Видел такую у собкора "Правды" — это же миниатюрный магнитофон! В груди у него закипело. Разумеется, магнитофон можно и отобрать. Потом отказаться от всего. Однако не исключено, что об этом магнитофоне знают какие-то люди ещё. Знают, куда пошёл с ним цей гад и зачем? И ждут сейчас его в сквере. Какие-нибудь журналисты. Может завариться крутая каша. Ему её, там, на верху, спишут, конечно, но… не простят. Значит, лучше не связываться. Лучше добром. И Хозяин, насилуя себя, хотя в груди пекло всё сильнее — генерал тут ещё этот! — проговорил почти дружески, с улыбкой:
— Выключи свой магнитохвон! Обойдёмся и без него. — Он взглянул на Кашерова. Вроде бы, не заметил унижения — сидит, словно истукан. А может, просто умеет не показывать вида? Понаучились, черти!..