— А шо вы у тому Израйли забыли? — насмешливо спросил Хозяин и переглянулся с секретарём.
— А что уже забыли ваши инженеры? Которые рвутся за границу поработать хоть бы год или два? — дерзко ответила смелая старушенция. — Даже в отсталой Персии за год можно нажить то, что у нас не заработаешь и за 10! Так зачем уже нам такой социализм? Это — не социализм.
Хозяин, наливаясь кровью, смотрел на старуху исподлобья. А кончила, выкрикнул:
— Вон! Вон отсюдова, стэрво! А то будешь вместе со своим мужем!..
Он понял: пришла и не боится. Значит, до крайности довели, и теперь она ничего не побоится и дальше. А потому разговаривать с ней, только время терять. Нужно показать, что и тебе на неё наплевать. Значит, надо гнать. Гнать в 3 шеи!
Так он, нудясь и мучаясь, принял ещё несколько человек.
— Слухаю вас… — Заглянул в список. "Литератор Родионов. По личному вопросу". Поднял глаза. Перед ним стоял хмурый крепкий мужчина лет 40, а может, и больше — виски были белые.
Хозяин не знал Родионова, а потому не мог даже предположить, какой любопытный экземпляр человека явился к нему на приём. А если бы знал, выгнал бы сразу, как ту еврейку. Не представлял и сам Родионов, решившийся на эту отчаянную игру, чем она для него обернётся. Успокаивал себя: "Может, не такую уж и отчаянную?" 2 недели назад его семья переехала в другой город: обменялись квартирами. Остался лишь он на несколько дней, чтобы поговорить с "боровом". Но "боров" не принимал всю прошлую неделю. Перенёс он приём с понедельника на пятницу и в этот раз. И Родионов злился, живя на квартире товарища. Только вот сегодня, когда ему ответили по телефону, что будет принят, он купил билет на вечерний самолёт и приготовился сказать всё, что хотел.
Расчёт у Родионова был простой. Если даже и "наговорит" лишнего, "боров" сразу его не посадит. Сначала сработает бюрократическая система: будут обдумывать, как поступить, совещаться. Потом, пока последует вызов в КГБ, его уж и след тут простынет. Не станут же они его разыскивать в другой республике — не преступник! Тем всё и кончится. Зато можно высказаться хоть раз в жизни.
Зачем ему это понадобилось, он и сам толком не сознавал. Скорее, даже понимал: затея сильно пахнет мальчишеством. И всё-таки шёл на эти рога — хотелось потом уважать себя. Все боялись, а вот он, писатель, сказал, не побоялся. Потому что Личность!
В таком настроении, с приготовленной речью и стоял он перед Хозяином, словно пришёл к нему на дуэль. Билет на самолёт лежал в боковом кармане, и это согревало его и подмывало на выходку. А может, накипело за годы унижения — надо было разрядиться.
— Разрешите присесть? — спросил он вместо того, чтобы приступить к изложению своей "жалобы".
— Садись, — недобро произнёс Хозяин, помня о своём правиле: стоя долго не будет говорить, а сядет, тогда только слушай. Поэтому был недоволен: разговор начинался не в обычном русле, и это раздражало. Ишь, гусь какой выискался!
— Спасибо, — не обратил Родионов внимания на тон Хозяина и чётко, будто не говорил, а писал, начал: — Я автор двух книг. Но последние 5 лет меня пытаются в нашем городе лишить конституционных прав на свободу печататься.
— Хто? — перебил Хозяин, любивший во всём конкретность.
— Ваш "третий", товарищ Тур. Он дал команду редакторам газет и издательству не принимать от меня ничего.
— Откуда тебе это известно?
— От одного из сотрудников областной газеты. Но фамилию я, естественно, не назову.
— Так. Ну, й почему, ты думаешь, мог дать товарищ Тур такую команду?
— Не знаю.
— Не знаешь? — Хозяин насмешливо посмотрел Родионову в глаза. — А от я догадуюсь.
— Слушаю вас.
— От и слухай. Значит ты — не то пишешь, шо надо народу.
— Я пишу только правду. И с точки зрения художественности, тоже ни у кого претензий…
— Правду? А какую, той, правду? Правда разная бывает.
— Верно. Правда — у каждого своя. Но истина: что плохо, а что хорошо — у людей одна.
В разговор вмешался "ёж":
— Это, смотря с чьих позиций смотреть. Истин ведь тоже много.
— Я стараюсь смотреть с позиций любви к своему народу, — жёстко проговорил Родионов. — С позиций решений 20-го съезда партии. А так как печать у нас не есть частное лицо, то лишать меня права на неё, значит, лишать и конституционных прав гражданина СССР. Без суда.
— Ох, ты, какой! — вырвалось у Хозяина.
— Можно вам один вопрос?
— Давай… — автоматически разрешил Хозяин, чувствуя, что теряет управление ситуацией. Как-то непривычно шёл разговор, и он в нём уже не успевал. Не успевал веско ответить и хотел выиграть время. Потому и разрешил: пусть пока говорит… Надеялся и на своевременную компетентную помощь референта.