Перед ухой, как водится, ударили по коньячку. Время ещё терпело, завязался тёплый разговор:
— Шо там — мы! Рази живём? — воскликнул Хозяин, отставляя ложку. — От грузины, те — живут! Был я в них. Шо делают — не передать! Властью там й не пахнет. Там сэкрэтарь — не то, шо в нас. Хан! И гарем е. Только по-другому называется. — Хозяин добродушно рассмеялся. — Вмеют, гады, жить!
— Шо верно, то верно! — поддержал Хозяина Шитик. — Весь Кавказ такой. Про них даже анекдот интересный есть.
— А ну, какой? — заинтересовался Хозяин. — Давай.
— Та злой он. Может, не надо? — мялся Шитик.
— Ты же говорил, интересный!
— Та интересный, обхохочешься. Но — злой.
— Ладно, тут усе свои, давай! — разрешил Хозяин.
И Шитик, поправив пальцем усы, начал:
— Собралася, значит, на выпивку целая компания: от, как у нас. Ну, й один грузин и говорит, обращаясь к имениннику, — именины были… — Дальше Шитик стал говорить с кавказским акцентом, подражая грузинскому тамаде: — "Дарагой Резо! Я паднимаю этот бакал и… предлагаю всем выпит! Но ни за то, что ти — имеешь 3 дачи и 5 лубовниц. У нас тоже ест лубовницы и дачи. И ни за то, что ти сумел нажит миллион казёних дэнег — ми тоже умеим их там брат. И ни за то, что ти пристроил управлят тваим районом всех сваих родствэников — ми сваих не забиваем тожи. Я предлагаю выпит этот бакал ни за то, что у тебя 4 "Волги" и 6 классов образования. А за то я предлагаю выпит, что ти, Резо — настаящий камунист!" — закончил Шитик.
Сначала, пока Хозяин и остальные слушали, ещё не зная концовки, все они только улыбались умению Шитика подражать цветистой кавказской речи и точному акценту. Но, когда, наконец, последовал сам тост, издевательский и неожиданный, вся компания заржала от удовольствия с такой силой, что вскочили и залаяли псы. Особенно сильно и искренно хохотал Хозяин. Он то хватался за свой огромный живот, готовый треснуть от неожиданной натуги, то откидывался на спину, ложась на траву и выпучив глаза на невинное, светлеющее небо, то поднимался снова и ржал, как молодой жеребец, так, что на глаза наворачивались толстые слёзы и заволакивали весь похабный мир, в котором он жил и радовался.
— От гады, от гады, а! — восклицал он восторженно. — Вмеют же отак, той, сочинить! — И вдруг стал серьёзен: — Но ты, Николай, той… ниде больш его не россказуй, пойнял! Анехдот — действительно, той, мать твою у задницу, не наш! С душком анехдот!
На минуту воцарилось неловкое молчание, даже собаки успокоились и легли. Хозяин взял ложку, зачерпнул ухи, хлебнул, обжигаясь, и, что-то подумав, заговорил, опять обращаясь к Шитику:
— Да, Николай! Когда ты, той, запретишь старухам семачки продавать на вулицах, га? Безобразие ж, сам пойнимаешь! Шо ф тибя, милиции не фатаит, чи шо? Сколько ж раз тебе говорить — позорят же эти старухи нас!
— Та боремся, Васыль Мартынович! Боремся, а они, кляти, як с-под земли растуть.
— Проследи, Николай, проследи. Ну, шо, Дмитро, ещё по одной? Наливай!..
Матрёнин налил в стаканы коньяку, вспомнил про своё:
— Васылий Мартыныч! А какой французский фильм завезли на просмотр: у-ум!.. — причмокнул он губами. — Такие есть места, такие лакомые кусочки, доложу я вам! — Матрёнин закатил глаза.
— Ты ищё, той, не вырезал? — спросил Хозяин. И поглядев на стакан на свет, выпил из него.
— А вот, как вы сами посмотрите — во вторник прикажу завезти — так сразу и вырежем: дам команду.
— А може, той? Совсем ё у нашои области не показувать, га? Народ же ж ищё несознательный! А тут тибе, наверное, той, чуждая идеология, усякое безобразие?
— Можно и так, — согласился Матрёнин.
— О! — поднял палец Хозяин. — Так и сделай!
— Учту, учту, Васылий Мартыныч, не в первый раз! — пообещал Матрёнин и тоже допил свой коньяк.
Некоторое время они хлебали уху молча, восторгаясь ею восхищёнными причмокиваниями, крутили от удовольствия головами. А потом Хозяин, довольный расторопными егерями, приказал:
— Налей, той, и хлопцам.
Матрёнин налил, позвал егерей:
— Ребята, коньячку с нами!..
Егеря завтракали в стороне. Подошли, степенно приняли от Матрёнина стаканы и, не поморщившись, выпили.
— Благодарствуем, — сказал Кузнецов, старший.
— За вашу вдачу! — вернул пустой стакан Нечипоренко, и вытер тыльной стороной кулака пшеничные усы.
— Прысажуйтэсь, хлопци. Закусить, — предложил Хозяин.
— Не, у нас — своя снедь, — отговорился Кузнецов. — Да и вы, однако, кончайте. На места будем вас ставить.
Егеря пошли в шалаш за ружьями, а Хозяин рассказал друзьям похабный анекдот и громко смеялся. В животе у него булькало, колыхалось.