— Не представляю, Владимир Ильич, с чего начинать.
— С самого острого оружия партии, Феликс Эдмундович! Как всегда — с печати. Смелой. Открытой, широкой печати. Если привлечь к этому всех честных и мыслящих писателей, журналистов — дело пойдёт. Нужно только внушить им простейшую, но забытую мысль. Не надо бояться открытых обсуждений перед народом. И народ — пойдёт за правительством. В противном случае — мещанство захватит в свои руки всё! И закрепит за собой победу окончательно — опутает всех взятками, не даст поднять головы. Правительству там — нужны сейчас самые широкие, самые глубокие признания ошибок в прошлом. Начиная — с правления Сталина, этого первого переродившегося царька. Без этого — у народа не будет веры правительству. Полупризнания, полуправда — ничего не дадут, поверьте. В этом — народ быстро всегда разбирается. Опять, мол, недоговаривают, ловчат. Только полное доверие народу может поднять его с места, на котором его столько лет обманывали, обещали. И тут нам — вот эти типы… — Ленин тоже посмотрел на затихшего, сжавшегося Хозяина, — как вредили в своё время, так с такою же силой… и помогут.
Хозяин обрадовался:
— Допоможемо, допоможемо, Владимиру Илличу! А як же!..
Ленин, глядя куда-то сквозь Хозяина, проговорил:
— Нужен показ… процесса перерожденчества. К чему приводит этот процесс. В какого чинушу, подлого хама может превратиться вчерашний сын рабочего и крестьянина, когда он получает неконтролируемую власть. — Он вдруг увидел Хозяина, его перепуганные глаза, спросил: — Вот объясните: как вам удалось — или, скажем, какому-то отдельному директору завода — сделаться бесконтрольным барином?
— Тогда, той, нэ расстриляетэ? — начал было торговаться Хозяин. Но Дзержинский осадил:
— Суд учтёт ваши признания. Но если будете торговаться…
— Ни, нэ буду, — Хозяин, показывая повиновение, стал по стойке "смирно". — Так от, они спрашують — как? Отвичаю. Тому способствуить — сама систэма. Дирэхтор пидбэрае сибе сначала, той, партком из своих людей. Потом — местком из своих людей. А тогда на остальных — можно вже, той. Просто начхать. Усё вже пойдёт, как по маслу, бо так званый "трэугольнык" советской дэмократии у тибя у кармани. Ты его прыжымаешь, он голосуит "за".
Ленин посмотрел на Дзержинского:
— Менять надо! Такую систему. В этом и есть гвоздь всего вопроса. Смотрите сами, они прожили без нас — уже полвека. И даже не пробовали ничего изменить. Развить диалектически, в соответствии с изменяющейся обстановкой. Недаром мне жаловался Раскольников! "Если, — говорит, — это зовётся у них социализмом, то за что же мы боролись?" Действительно — ведь сплошные преступления и застой. В делах, философии, в общественной мысли. Социалистическая государственность — была уничтожена. Идеалы — сгноили или опозорены. Ведь у них же там — скоро завалится всё! Обрушится вовнутрь. Как в Римской империи, если не примут решительных мер. А может, это и хорошо? Тогда — "дирехтор", — передразнил он Хозяина, — не сможет больше подбирать себе по вкусу "цека" из своих людей и карманный ВЦСПС. Не станет и таких вот хозяйчиков на местах! — Он посмотрел на сжавшегося Хозяина. — Вы только взгляните на него — какое пузо наел!..
Дзержинский ухмыльнулся:
— Такие — готовы даже на манжетах печатать, что они — коммунисты. — Он резко повернулся к Хозяину: — Но, сколько бы вы ни рядились в коммунистические перья, вам не удастся спрятать свою сущность перерожденцев! Это вы — утопили наше дело в лозунгах, не делая ничего практически. Это вы — опозорили нашу идею! Вот почему вас — нужно только расстреливать!
Хозяин упал на колени:
— Простить, если можете. Та если б не Лёня, та рази ж бы я!.. Та ни за шо! Рыбка ж, она, той — з головы починает. Остальное — с чужого примера гниёт.
Ленин заметил:
— Феликс Эдмундович, а вы знаете, он — не дурак. Не культурный только…
Хозяин обрадовано закивал, поднимаясь с колен:
— Конечно ж, той, нэ дурак! Могу ищё, ой, как партии послужить!..
Ленин, словно останавливая его, выставил вперёд ладонь:
— А вот от этого — вы уж нас увольте!
Дзержинский громко позвал:
— Товарищ Бокий, уведите его!
Хозяин в ужасе спросил:
— Шо, до стенки, да? Ни нада, ни нада, товарищ Жержинский!.. — И так заорал, что проснулся. Не знал он, что представлял собою Ленин на самом деле.
Если бы знал, приснилось бы ему другое: что Ленина Бог, знающий о нём всё, как и кремлёвские архивисты, судил бы такими словами: "А вот вам самый главный виновник всех бед и несчастий России — маленький, лысый, картавый человечишко Ульянов-Ленин, палач самых масштабных убийств в мире! Его превзошёл, правда, Сталин, продолжатель палачества, начатого Лениным. Ведь не итальянец Муссолини создатель первого фашизма в Истории Человечества, а этот самонадеянный властолюбец и садист Ульянов. Он, выезжая из Швейцарии в Россию через Германию, предал Генеральному Штабу за 50 миллионов германских марок русскую армию, воевавшую на фронтах с немцами. На эти деньги он закупил типографию, в которой стал печатать в 20-ти газетах на разных языках — русском, украинском, белорусском, польском, латышском, татарском и так далее — призывы к солдатам этих национальностей: уходить с фронтов по домам. А сам снабдил винтовками рабочих Петрограда и совершил в октябре 1917 года вооружённый государственный переворот, отняв власть у демократического Временного правительства. Захватив власть насильственным путём, Ленин тут же ввёл цензуру печати, отменил все законы России и уголовные кодексы, заменив их одним "законом" в кавычках о "Чрезвычайном положении в России". По этому "закону" "Чрезвычайная комиссия" Дзержинского получила право на аресты граждан по одному лишь подозрению в нелояльности к так называемой "советской" власти и на их расстрелы без судов и следствий. Юрист по образованию, Ленин начал править Россией террористическими методами. Расстрелял без суда и следствия в Екатеринбурге всю царскую семью — бывшего царя, его жену и 5-х детей — и царскую прислугу — врача, повара, горничных. Затем царю отрезали голову и привезли в Кремль к Ленину, чтобы он мог лично убедиться, что царя действительно уничтожили. Александра Коллонтай, увидев седую, окровавленную голову царя на столе в кабинете Свердлова, упала в обморок. А в это время уже расстреливали всех великих князей Романовых — тоже без предъявления каких-либо обвинений. Ну, а живодёры Дзержинского расстреливали каждый день в одной только Москве по 100 граждан, подозреваемых в антипатии к фашизму, устроенному Лениным. Гремели расстрелы и по всей России, ссылали семьи расстрелянных в концлагерь под Архангельском, изгоняли учёных и другую интеллигенцию за границу, выселяя их из квартир, которые тут же предоставлялись чекистам-евреям, съехавшимся в Москву и Петроград.