Мама и папа тоже обратили на это внимание.
- Мама, вы не заболели? - с тревогой спросил Милкин папа. - Что-то вы всё молчите, молчите...
- Нет, я здорова, - коротко ответила бабушка, и лоб её прорезала отчётливая морщинка.
- Точно? - не отставал папа.
Милкина Мама подхватила тему:
- В самом деле, мама, ты сегодня прямо на себя не похожа. Что-то с Марфой Петровной случилось, может быть?
Марфа Петровна - это та бабушкина подруга, с которой они по части кулинарных достижений соревнуются, её номер есть в бабушкином телефоне, сразу вспомнила Милка.
- И у Марфы всё в порядке, - так же хмуро проговорила бабушка. Отвернулась, встала, зачем-то поправила кухонное полотенце, идеально ровно висевшее возле сушилки для тарелок, села обратно за стол и вдруг сказала: - Брат мой троюродный... заболел. Звонил мне сегодня.
- Троюродный брат - это кто же такой? - начал вспоминать папа. - Иван Васильевич, да? Он в соседнем городе живёт...
- Нет, - бабушка покачала головой. - Иван мне двоюродный брат. А троюродник мой - Семён, Семён Косой. Вы оба его не знаете, он рано из семьи ушёл, в леса подался. Лесником работает, в Шушаринском леспромхозе.
Милка выронила вилку, и та с громким звоном брякнулась на пол, подпрыгнула и перевернулась, выставив вверх острые зубцы.
- Мила, ешь поаккуратнее, - бросила бабушка, даже не посмотрев на Милку.
А у Милки буквально кусок в горле застрял. Семён Косой - уж не Семён ли К.?! Таинственный Лысый, которому звонила бабушка... и который приснился Светке?! Наверняка! Да ведь это же...
Что - "это же", Милка додумать не успела: она закашлялась, да так сильно, что на глазах у неё выступили слёзы. Она покраснела, как помидор, и попыталась набрать воздуха в грудь, но кашель всё никак не унимался. Папа похлопал её по спине, и через минуту-другую Милка проглотила, наконец, то, что было у неё во рту, и немножко отдышалась. Ей хотелось немедленно выскочить из-за стола, позвонить Светке и сообщить ей важную новость - что загадочный Лысый, которого они разыскивали, из-за которого ездили на радиорынок, деньги на бесполезный диск с адресами тратили - это троюродный брат её бабушки! Но - нельзя. Нельзя посреди ужина вскидываться из-за стола, словно её ошпарили, и на всех парах мчаться к себе. И звонить Светке тоже нельзя - бабушка может услышать. Разве что ночью... Светка, конечно, будет ворчать, что её разбудили... Ладно, решила Милка, она пошлёт Светке после ужина эсэмэску.
А что это бабушка сказала - что Семен заболел? Как-то неуверенно она это сказала... и паузу сделала перед словом "заболел" - почему? Да потому, что враки это всё, уверенно подумала Милка. Ничуточки он и не заболел, выдумала бабушка, чтобы как-то от вопросов своих "детей" отбиться! И не звонил ей брат вовсе - это сама бабушка ему недавно звонила, вот так-то!
- А что с ним случилось, чем он заболел? - спросила мама, и Милка вновь прислушалась к общему разговору. Ну, и как же ответит на этот простой вопрос её бабушка, выдумщица такая?
- Да что - как обычно, прострел у него, - неохотно сказала бабушка. - Правда, на этот раз с какими-то осложнениями.
- Есть кому за ним ухаживать? - спросил папа, беря добавку.
- Нет, он одинокий. Не женился в своё время, медведь эдакий, и детей у него нет из-за этого, конечно. Так один в лесу своём и живёт, - бабушка вздохнула и вдруг сказала Милке очень строгим тоном: - Подними, наконец, вилку, а то на неё кто-нибудь наступит! Положи в раковину и возьми другую, или ты пальцами мясо доедать собираешься?
Милка молча встала из-за стола, подняла злополучную вилку, положила её в раковину, выдвинула ящик со столовыми приборами...
- Мила, ты уснула? - ещё более строгим тоном спросила бабушка. - Бери чистую вилку, садись и доедай, остынет всё.
А Милка вовсе и не уснула. Она просто вспомнила, что им на собрании Вася Матюшкин говорил: что ночевать они будут на лесной базе, на лесопилке... получается, что в гостях у бабушкиного троюродного брата - Семёна Косого, у загадочного Лысого, они все окажутся? Вот так дела! А он, значит, по бабушкиным словам, заболел? Ну-ну!
Милка вытащила из ящика первую попавшуюся вилку и быстренько села на своё место. Оказалось, что она взяла самую большую и самую старую вилку, которой бабушка обычно разминала фарш на котлеты. Бабушка говорила, что ею очень удобно "работать". Но вот есть этой вилкой оказалось очень даже неудобно. Она была какая-то слишком широкая, несуразная, со слишком длинными зубчиками, и тут же принялась раздирать Милке рот. Но Милка вытерпела, не стала в третий раз вилку менять, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание - разговор за столом вдруг повернул в неожиданном направлении.
- Съездить бы к нему, - бабушка искоса взглянула на "детей". - А то этот чёртушка, братец мой, к врачам никогда не обращался, не верит он во всё это... "в науку", как он говорит. Терпит любую болячку, пока она сама не пройдёт. Раньше-то он молодой был, крепкий, ему это и сходило с рук. А сейчас постарел, мало ли что... Запустит болезнь, так его потом даже в больницу брать откажутся.