- Понятия не имею. Спи! - цыкнула Милка на подружку. - Если ты начнёшь во сне стонать, орать или лягаться пятками, я тебя разбужу, обещаю.
Видно, Милка уже просто дико устала от всех этих непонятных, неизвестно отчего свалившихся на её голову проблем, от которых попахивало самой обыкновенной чертовщиной, и от ночных вылазок на слежку тоже устала. И Светка утомилась от всего этого. Потому что через минуту подружки уже крепко спали, уткнувшись носами друг в друга, и никакие сны им этой ночью в поезде не приснились...
А ранним утром класс стоял на перроне, ежась на свежем сентябрьском ветерке, и озирал открывшиеся взорам сельские просторы.
Просторы были прекрасны!
Небо синело, словно лето ещё не кончилось. Ни единой тучки или облачка не было на чистом ясном горизонте, прорисованном так отчётливо, словно небо перед приездом ребят кто-то специально вымыл, и очень старательно. Справа от железной дороги разноцветными квадратами лежали поля, слева стояли дома - большие, красивые, с резными ставнями на окнах, с аккуратными заборами-штакетниками, под разноцветными крышами, украшенными разнообразными фигурными "коньками" и печными трубами. Почти на всех крышах белели тарелки спутникового телевидения. "Ничего себе - одни старики тут живут, - подумала Милка, озирая всю эту красоту исподлобья, словно каждый миг ожидала, что на них сейчас нападут из-за угла какие-нибудь разбойники. - Ну, бабуля, и мастерица же ты... врать! Хотя, с другой стороны, что ещё старикам делать, как не телевизор смотреть? Видно, дети и внуки им спутниковое ТВ купили".
Впереди, в конце широкой улицы, виднелось большое белое здание с колоннами, под ярко-красной, словно лишь вчера покрашенной, крышей.
- Дом культуры наш, - гордо объявил Вася Матюшкин.
Он стоял рядом с Кларой на перроне и охотно давал пояснения. Настя молча отиралась рядом с братом, сверкая линзами очков во все стороны, но, в основном, поглядывая на Димку Шестопёрова.
- Ну что, ребята, пошли? - сказала Клара.
И они пошли по деревне, направляясь к Дому культуры...
- А вон тот дом, с синими петухами на крыше, деду Николаю принадлежит, ветерану войны. Девяносто пять лет уж ему, а бодрый, как огурчик! - рассказывал Васятка. Толпа Милкиных одноклассников - и, конечно, сама Милка, куда же ей было деваться, - двинулась следом за Васей по широкой деревенской улице, с любопытством озираясь по сторонам. - А вон та изба, - Вася указал на большую избу-пятистенок, выкрашенную в ярко-жёлтый цвет, под зелёной крышей, - это изба старушки Маланьи Филиной, известной сказительницы. К ней из самой Москвы часто приезжают, фольклор записывают и всякие былины и сказания. А вот это...
Милка его уже не слушала. Она увидела нечто, разом нарушившее лично для неё эту деревенскую идиллию, а именно - лес. Тёмно-зелёной, почти чёрной высокой полосой он воздвигался по обеим сторонам дороги, близко-близко к крайним домам, словно замыкал в кольцо и деревню, и разноцветные поля. Он громоздился и щетинился, он был равнодушен, глух и суров, и ни одной берёзки или другого лиственного дерева не росло среди тёмных елей. Он словно притаился и ждал чего-то. Чего-то нехорошего...
Они прошли мимо дома Милкиной бабушки, стоявшего несколько на отшибе, о котором (как и о самой Милкиной бабушке) Вася Матюшкин не сказал ничего, что Милку почему-то неприятно удивило, и оказались возле Дома культуры.
Милку удивило и то обстоятельство, что ни на улице, ни во дворах они не увидели никого из жителей деревни, только старуха какая-то мелькнула у сарая в своём дворе. Но тут Милка взглянула на часы и поняла, что все, наверное, ещё спят - было около семи утра. Хотя, с другой стороны, говорят же, что в деревнях люди ложатся с петухами и встают с курами... Странно. Такая большая деревня, и где же все?
Впрочем, скоро выяснилось, где все. Все были в Доме культуры - пришли, оказывается, встречать гостей из города. То есть, их класс.
***
Вася Матюшкин гордо ввёл класс в большой зал, и тут они все и обнаружились - старики и старухи, искрящиеся улыбками, накрывшие, оказывается, для ребят из города большой стол в актовом зале. И чего только на этом столе не было! Всё там было! И мёд в деревянных и берестяных туесках, и пирожки, и блины-оладьи, и варенье, и грибы-ягоды, и овощи-фрукты... И несколько громадных самоваров прилежно исходили паром, и висели на ухватистых ручках этих самоваров, на которые ребята просто вылупили глаза, потому что многие никогда таких раритетов не видели, связки баранок и бубликов с маком! Как в сказке!
Ласковые старики и старухи - в этом отношении Милкина бабуля не наврала, молодых и даже просто пожилых людей на её "малой родине", похоже, и впрямь не осталось, только крепкие кряжистые старики и осанистые старухи жили в деревне Шушарино, - быстро "разобрали" ребят по рукам, как говорится; окружили их, разделили между собой - опекать сразу принялись. Усадили их за стол, сами сели вперемешку с ними и принялись потчевать дорогих гостей. Клара даже несколько растерялась от такого радушия, это по её лицу было видно. И ещё, она явно смущалась оттого, что они-то, класс-то, не догадались деревенским жителям подарки городские привезти! Хотя, какие подарки? Газеты свежие? Лекарства? Вон какая зажиточная деревня-то - Шушарино. Всё у них тут, похоже, есть, хотя заранее, конечно, Клара не могла об этом знать.
Милку усадила за стол высокая старуха в глухом бордовом платье до пола, в чёрной безрукавке поверх платья, в белом платке с синими узорами на голове. Светка, к счастью, жалась всё время к подружке, поэтому за столом оказалась рядом с ней. Милка пихнула Светку в бок и прошипела ей на ухо:
- Свет, не ешь НИЧЕГО! Только делай вид, что ты ешь!
- Почему? - шепнула в ответ Светка, уже протянувшая было лапу к тарелке с аппетитными румяными пирожками, от которых на весь зал дивно пахло яблоками и корицей.
- По кочану! - сердито отозвалась Милка, ещё больше понижая голос. - Не знаю! Интуиция.