- Ты, ты, хозяйка Милка! - проревел на весь волшебный лес медведь Кузя, грозно скалясь на Матюшкиных-младших.
- Помолчи покуда, Мила, - строго вымолвила бабушка, и Милка заткнулась, не в силах осознать услышанное.
А Матюшкин продолжил, даже с неким вдохновением, свою укоризненную речь, обращённую к Васе и Насте:
- Сроки, о которых говорила бабушка Милы и вы, детки мои, - это не те сроки, что вы себе вообразили, и вовсе даже не те, о которых Семён Косой, жадный и глупый лешак, вам наболтал! Семён надеялся, что вы потом с ним силой, отнятой вами у рода Миловановых, поделитесь, так ведь? Но он вас обманул. Невольно, правда, но всё же - обманул! Вы, Васятка и Настюха, думали, что сроки - это когда Миле Миловановой исполнится двенадцать лет и часы в деревенском доме её бабушки пробьют половину девятого утра, верно?
- Верно, - пробормотал Васятка, избегая отцовского взгляда.
- Ну? - неприязненно буркнула Настюха, с ненавистью сверля взглядом Милку.
- И что как раз сегодня, в субботу, шестого сентября, в половине девятого утра, Миле Миловановой и исполнилось двенадцать лет - так вы все думали? - продолжал Матюшкин-старший.
- Ну! - бросила Настюха. - Так и думали! Её день рождения - шестое сентября! В половине девятого утра она родилась, так в её метрике записано! Мы с Васькой всё выведали!
- А вот и нет! - с торжеством объявил Матюшкин-старший. - Да - записали Милу Милованову шестым числом сентября, понятно вам?! А родилась она... - И Матюшкин-старший, похожий на добродушную дворнягу, обвёл всех торжествующим взглядом. - А родилась она пятого сентября, в одиннадцать часов пятьдесят девять минут ночи! Без одной минуты полночь, то есть! Ясно вам?! Ей вчера, в пятницу, когда поезд ночью шёл из города в Шушарино, УЖЕ исполнилось двенадцать лет, и она УЖЕ почти получила всю силу своего рода! И никаких старых обрядов - которым, кстати, уже почти никто из нас, ведьм и лешаков, не следует, кроме самых жадных и подлых, таких, как ты, Семён, и, увы, таких как вы, дорогие мои деточки, Вася и Настя, - Миле для вхождения в полную ведьминскую силу не требуется!
Семён охнул, обеими руками с силой потёр свою лысину и с укоризной взглянул на Василису Гордеевну:
- Васька... так вы с твоей дочкой нарочно Милку шестым числом записала?!
- А как же, - невозмутимо ответила Милкина бабушка. - Я ведь знала, ведала, - она выразительно повела плечом, - что ты с Матюшкиными-младшими собираешься учинить, что вы все задумали! И что Васька Матюшкин СтаршИм буквально на днях стал - тоже ведала! Когда я тебе, Семён, из города звонила и велела всё СтаршОму доложить, им ещё был наш старик Коловратов. А ты после моего звонка сразу к Коловратову и побежал, уговорил старика отдать старшИнство тебе. А потом тут же с Васькой и Настькой Матюшкиными созвонился и устный договор с Васькой заключил, старшИнство ему передал! - бабушка перевела дыхание.
Милка вслушивалась в каждое слово, раскрыв рот. Завеса над всеми этими тайнами понемногу рассеивалась, всё становилось более или менее понятным, вся интрига младших Матюшкиных прояснялась, как на ладони.
- Надеялась я, правда, что у Васьки и Настьки, сына и дочки моего старого подручного и по-людски - подчинённого, мелкого лешачка Матюшкина, хватит ума не затевать такое злое дело... Зря надеялась! - продолжила бабушка. - Или я, Семён, по-твоему, Бабой Ягой быть перестала, раз не колдую больше, раз в город переехала и людям вреда не причиняю? Дурак ты, братец, и больше ничего, если всерьёз такое обо мне подумал!
Семён отвернулся и принялся ковырять землю носком своего громадного сапожища, как провинившийся школьник.
- Записала я свою внучку, Людмилу Милованову, родившейся днём позже, чтобы ваши будущие возможные коварные планы сорвать и разрушить до основания, ежели вы решитесь на злое дело и заманите всех этих людей в Шушарино... И никакие ваши щепки, - тут бабушка взглянула на Настю - просто взглянула, но Настя словно съёжилась под её пристальным взором, - ни мешочки для семечек, - бабушка повернулась к Васе, и тот виновато опустил рыжую голову, - никакие ваши наследственные волшебные палочки с письменами, никакие заклинания и жертвы... ничего это никакой пользы вам не принесло бы, и силы нашего рода к вам бы не перешли. Так что вы зря старались!
Кузя одобрительно заворчал и закивал огромной плюшевой головой:
- Пр-р-равильно, пр-р-равильно!
Настя прошипела что-то себе под нос - очень злым голосом, и Вася молча пихнул сестру в бок: молчи, мол, подобру-поздорову!
- А теперь, - бабушка вытянулась и словно бы стала выше ростом, хотя и не превратилась в великаншу, как недавно Васятка с Настюхой, - а теперь - немедленно развяжите этого мальчика! - и она указала на Димку. - Или я на вас своих петушков спущу, а вы все прекрасно знаете, чем это может для вас кончиться!
Фартук, повязанный на бабушкиной талии поверх домашнего халата, вдруг вздулся и заплескался на ветру, как парус. Вышитые красные петухи приподняли головы - Милка увидела это совершенно отчётливо, как в анимационном фильме! - встопорщили красные гребешки и отчётливо, звонко, хором прокукарекали:
- Заклюём! Заклюём!.. Красного петуха во двор пустим! Сгорят ваши дома в пожаре, а вас мы - заклюём, заклюём!
- И я помогу - задавлю, на части разорву всякого, кто мою хозяйку Милу или её друзей обидит! - проревел Кузя.
И тут Милка раскрыла рот.
- А я свой мешочек из "секретки" вашего папы ночью вытащила, - немного хриплым голосом объявила она. - Так что у вас всё равно ничего бы не получилось. Я так думаю...
- Противная ты! - завизжала Настя, а Вася молча пожал плечами и вздохнул.
- Чур тебя, Вася! - вдруг бросился к бабушке Семён Косой и угодливо закланялся ей в пояс. - Ну, меня накажи, коли охота, а деточек-то за что? - и он умильно склонил голову к плечу.