- Все вы хороши, и ты, и эти... деточки, - сухо ответила бабушка. - И вся деревня наша как с ума сошла из-за всей этой истории! Блажь какая, однако, в головы ваши пришла - чтобы мы, Миловановы, силу свою на "общие дела" пустили! Ишь ты! Какие такие общие дела, хотела бы я знать? Зачем нам теперь-то с людьми воевать, когда люди о нас и думать забыли? Мы все для них теперь - просто безобидные персонажи из старых сказок, и это, я считаю, ОЧЕНЬ хорошо!
Семён опять виновато потупился, пряча от бабушки глаза.
- Живёте вы все не в пример лучше, чем в дни моей молодости, иностранные туристы к вам толпами приезжают, дома у всех - один краше другого! Давно пора старые порядки забыть и перестать людям вредить! - заявила бабушка. - Сидели бы по домам, смотрели бы телевизор, в Интернет бы ходили, новости мировые узнавали, коли делать больше нечего, а они - тьфу! Всё злобствуют на старости лет и молодых несмышлёнышей, таких, как Васька и Настька Матюшкины, за собой тянут! Стыдно!.. А ну, развязать парня, я сказала! Всех - ковром-самолётом к моему дому доставить, сию же секунду! - и бабушка топнула ногой и провела ладонью по воздуху.
Никакого грома и бури не случилось, хотя Семён Косой и присел от страха чуть ли не на корточки, а Вася с Настей с писком бросились прятаться за его спину. Просто - без единого дуновения ветерка - неизвестно откуда вдруг появился опустился на тропинку у белого камня самый обычный на вид ковёр, слегка потёртый от старости, с красно-бело-зелёным узором, точно такой же, какой висел в спальне у родителей Милы... "А может, это и есть наш ковёр?!" - подумала Милка одновременно с ужасом и восторгом.
Бабушка взяла крайнего из стоявших неподвижно ребят за руку и слегка дунула в воздух. Все мальчишки и девчонки - и Клара - тут же взялись за руки и по очереди, цепочкой, друг за другом ступили на ковёр-самолёт. Семён, с кривой ухмылкой на губах, сделал было движение - разрезать путы на руках и ногах Шестопёрова, но верёвки уже сами собою развязались, и освобождённый Димка тоже встал на ковёр рядом с остальными. Никто из них пока что не очнулся и ни капельки не удивился всем этим чудесам, словно и не заметил ничего, но выражение одеревенелости, как с радостью заметила Милка, с их лиц исчезло.
Бабушка что-то шепнула, плавно провела рукой в воздухе и вновь тихонечко дунула. И ковёр-самолёт, медленно поднявшись в воздух, заскользил над тропинкой, унося ребят и Клару из этого страшного НАСТОЯЩЕГО леса обратно в деревню Шушарино, к бабушкиному дому.
- Ну вот, - с удовлетворением сказала бабушка, - а мы с вами и пешочком до дома доберёмся. Верно, девочки? - и она ласково погладила Милку и Светку по макушкам. Чтобы дотянуться до косичек внучки, которую продолжал бережно сжимать в лапах огромный плюшевый медведь, бабушке пришлось встать на цыпочки.
- А мы? - пискнули Вася и Настя Матюшкины.
- А вам придётся какое-то время тут оставаться, в доме моего братца Семёна, - строго проговорила бабушка, - вместе с ним... Папаша ваш ничем передо мною и обществом не виноват, он с нами пойдёт, а вы, - бабушка усмехнулась краем рта, - мелкие нарушители, посидите тут, в НАШЕМ НАСТОЯЩЕМ лесу, подумаете, как вам дальше жить, что делать, как силы свои использовать... И как научиться не презирать людей и не причинять им зла! - жёстко закончила бабушка и отвернулась от них. - А выход из НАШЕГО леса я пока что закрою, чтобы вы не смогли отсюда выбраться. Надо мне кое-что на деревенском собрании со стариками обсудить, тогда и судьба ваша дальнейшая решится.
Вася и Настя что-то заверещали, Семён принялся бить себя в грудь кулаком, но бабушка осталась непреклонной.
- Нет, - сказала она, как отрезала, - пусть вашу судьбу всё общество, всё наше, как сейчас принято выражаться, братство ведьм и лешаков решает, так что не просите меня ни о чём. Соберёмся, выберем нового СтаршОго... если он вообще нам нужен, СтаршОй этот, в эти новые времена!.. Каждый получит своё: и вы трое, и те из нашей деревни, кто не был против вашей злой и глупой затеи. А будете со мной спорить, - тут бабушка погладила фартук, - так я петушков своих здесь оставлю, чтобы они домик Семёна подпалили и пришлось бы вам на голой землице спать, и вас чтобы своими клювами железными мои петушки вразумили, понятно?
Петушки вновь подняли головы с бабушкиного фартука, словно настоящие живые птицы, и радостно закукарекали:
- Вра-зу-мим! Вра-зу-мим! Запалим, запалим! Красного петуха пустим! Заклюём, заклюём!
Так что пришлось Васятке и Настюхе Матюшкиным, как и троюродному бабушкиному братцу Семёну Косому, остаться в НАСТОЯЩЕМ, ведьминском, лесу и ждать своей участи. Смирившись, трое "нарушителей", как назвала их Милкина бабушка, повесив головы, побрели к почти разваленному Васей дому Семёна, переступили через порог и скрылись внутри.
***
- Василис-Гордевна, - хриплым голосом попросил Матюшкин-старший, - слышь, отправь-ка меня в город по-быстрому, а? На мне ведь парк, всё хозяйство! Люди гулять придут - а на дорожках мусор, скамейки немыты... нехорошо! Своим путём отправь, а, коротким?
- Охотно, - бабушка кивнула, подошла к маленькой ёлочке, росшей у обочины, наклонилась и пощекотала пальцами её зелёную макушку.
- Через поле и лесок ты пройди наискосок! - произнесла тихонько бабушка коротенькую скороговорку себе под нос.
И тут же обочина дороги изменилась - вернее, она просто исчезла! Словно отдёрнули занавес, или будто мгновенно сменились декорации, и Милка со Светкой с изумлением увидели прямо перед собой административный корпус, знакомый им по недавнему ночному походу в парк! Большая овчарка, дремавшая на крыльце, положив голову на лапы, вскочила, увидев хозяина, и радостно залаяла.
- Цыть, Манюня, тихо, тихо! Вернулся я. Вернулся! - крикнул ей Матюшкин-старший и обратился к бабушке: - Слышь, Василис-Гордевна, - помявшись, прокряхтел он, - ты моим-то Ваське с Настькой вправь мозги, ладненько? Как мамка их померла, чужеземным ведьмаком изведённая, так они у меня совсем от рук отбились. Это ж надо удумать - живого человека в жертву приносить! Поганцы эдакие! Начитались наших старых книжек про всякое злое колдовство, дураки малолетние... лучше б уроки учили, как следовает, в школе-то! Ты уж задай им перцу-то, лады?