Витька первым сообразил, что капитан собирается отдать концы, то есть, попросту говоря, утонуть. Витька прыгнул в воду, одною рукой подхватил утопающего под мышки, другою ухватился за борт.
Спартак вытаращил покрасневшие бессмысленные глаза на своего спасителя, фыркнул и хотя заикаясь, но вполне отчётливо произнёс:
— Но… почему н-не кричали: «Ч…век за бортом!»? Эх, вы… вы…
Это критическое замечание настолько обескуражило Витьку, что он попробовал оправдаться:
— Я х… хотел, н… но…
Тут Витька хлебнул воды, вследствие чего и лишился возможности дать необходимые объяснения.
Кое-как Сёмке удалось вытащить обоих мореплавателей на палубу.
С минуту Спартак пыхтел и отдувался, потом с гордостью сказал:
— А я чуть не утонул.
Подумал и добавил:
— Только утопающего надо брать не за подмышки, а за волосы…
Вдруг он схватился за голову, и лицо его выразило отчаяние.
— Феска!
Красивую испанскую шапочку с кисточкой поглотила река.
— Витька! Что же ты её не поймал?! — накинулся Спартак на своего спасителя.
— А зачем её ловить? Она всё-таки получше тебя плавает, — с усмешкой отозвался Витька Штормовой Ветер.
Спартак понял: всё кончено. Даже проявленное им в минуту опасности великолепное самообладание уже не принималось командой в расчёт. Вместе с испанской шапочкой коварная река унесла остатки его капитанского авторитета. Спартаку стало холодно, мелкий озноб сотрясал тело.
— Садись за вёсла, погрейся, — предложил Витька и перебрался на капитанский мостик, то есть на кормовую банку.
Капитан безропотно занял его место. Судно сейчас же стало мотаться во все стороны, подобно голодному тигру в клетке. Наконец, совершив крутой вираж, оно врезалось в берег.
— Приехали, — не без иронии заметил Сёмка.
— Мне никогда не приходилось грести, — едва слышно признался Спартак.
— Заметно, — язвительно бросил Витька и, оттолкнув Спартака, снова взялся за вёсла. — Уметь надо, понял!
Новое открытие даже не очень удивило ребят. Что ещё можно ожидать от мальчишки, который за двенадцать лет жизни не удосужился научиться плавать.
— Давай поднимем бунт, — предложил Сёмка.
— Давай, — согласился Витька.
— Капитана высадим на необитаемый остров.
— Ну вот ещё, время терять. Лучше выбросим за борт.
— Верно, пусть сам плывёт до острова.
— Зачем плыть? Он по дну быстрее дойдёт…
Ребята захохотали. Спартак молчал, повесив голову. Легко ли слушать насмешки от собственной команды! И он решился.
— Я отказываюсь быть капитаном. Пусть Витька командует.
Спартак демонстративно положил на колени Штормовому Ветру судовой журнал. И тут отношение к бывшему капитану круто переменилось. Шутникам словно языки отрезали. Воцарилось молчание. Мальчики глазели по сторонам, на жёлто-зелёные берега и делали вид, что ничего не произошло. Молчание нарушил Сёмка.
— Э… ты не обижайся, Спартак, — с трудом подбирая слова, сказал он. — Мы тебя научим плавать…
— Конечно, и грести научим, — поспешно добавил Витька. — Только ты не дуйся… мы же так, шутили.
— Да нет, я совсем не обижаюсь, — великодушно сказал Спартак. Он даже улыбнулся. Никому бы и в голову не пришло, что экс-капитану невыносимо больно расставаться с высоким званием, что он едва сдерживает слёзы.
Впрочем, Витька это почувствовал и попытался смягчить участь товарища.
— Ты будешь моим помощником. Ладно?
— Ладно, — согласился Спартак. — Я буду вести журнал.
— Давай. А то я не очень-то люблю писать. Тут уметь надо.
Порядок на судне был восстановлен. Достали ветчину, хлеб. До чего же вкусной показалась им еда! Кусок простого черного хлеба они не променяли бы теперь ни на какое мороженое. Сёмка даже покаялся, что дома так часто пренебрегал не только чёрным, но и белым хлебом. Матери приходилось чуть ли не насильно вталкивать в него каждый кусок.
Ах, зачем он отказывался от чудесных, душистых ломтей! Сколько он мог бы съесть и не съел.
Сёмка решил, что теперь будет умнее и по возвращении из путешествия наверстает упущенное.
После завтрака, вернее обеда, Витька занялся наведением порядка. Он лишний раз доказал справедливость поговорки, что новая метла чисто метёт. Он вдруг нашёл, что провизия, одежда, котелок лежат не на месте, мешают передвижению по судну. По его распоряжению всё это имущество было уложено под носовую и кормовую банки. Крошки, оставшиеся на дне лодки после завтрака, он велел собрать и выбросить за борт рыбам. Спартак послушно выполнял команды, но его угнетало пренебрежение нового капитана к морским терминам. Перед уборкой, например, не был объявлен аврал. Бак Витька называл носом, ют — кормой, а трюм — дном. Это разрушало иллюзию. Чтобы сохранить её, Спартак достал карту, нанёс мель и рядом написал: «Рифы Утерянных Надежд». Затем раскрыл журнал и начал производить записи. Предоставим ему слово.
«Среда, 12 час. пополудни. Голод. Команда отказывается повиноваться. 12 час. 01 мин. На горизонте — земля. Пополняем запасы продовольствия и пресной воды. Продираемся сквозь джунгли. За ними — возделанные поля. Воинственные крики туземцев леденят кровь в жилах. Отступаем. Пират бросается на врагов и отважно гибнет. 13 час. 01 мин. Нерушимый Утёс определил местонахождение судна. До острова Страха пять часов плавания. Неправильно! У нас нет астролябии.
Суббота, 13 час. 20 мин. Рифы Утерянных Надежд. Судно на рифах. Ждём прилива. Опасаемся нападения туземцев. Снялись с рифов. Я остался для научных наблюдений. 13 час. 25 мин. Шторм 12 баллов. Высота волны 10 м. Меня бросает как щепку. Судно производит спасательные работы. Я на борту. Пучина океана навеки поглотила испанскую феску. Обязанности капитана возложены на Витьку Штормовой Ветер. У меня много дел, командовать некогда.
Понедельник, 14 час. С провизией плохо. Костлявый призрак голода встаёт перед нами. 13 час. 30 мин. Аврал. Большая уборка. Свистать всех наверх. Снаряжение спущено в трюм. Капитан не знает морских правил.
Четверг, 14 час. 38 мин. По левому борту — пустынные берега. Показался зверь неизвестной породы. Похож на бегемота. Капитан говорит, что это корова. Неправильно!
Пятница, 15 час. С берега доносятся звуки, похожие на собачий лай. Это лев или ягуар. 15 час. 01 мин. Радостное событие. Ура! На берегу Пират. Он спасся бегством. Капитан отказывается взять верного пса на борт. Команда поднимает бунт. Капитан идёт на уступки. Отданы якоря, спущена шлюпка. 15 час. 10 мин. Мы на берегу. Пират ползёт к нам на брюхе и виляет хвостом. Счастливая встреча. Капитан поднял палку, чтобы стукнуть Пирата за колбасу, команда грудью встаёт на защиту героя.
Воскресенье, 15 час. 15 мин. Курс зюйд-ост, ветер 1 балл с норд-норд-вест, скорость 8 узлов, волнение 2 балла, барометр падает. Пират спит у моих ног. Корабль, разрезая волны, идёт навстречу неизвестности».
Лодка шла вдоль левого болотистого берега. Пахло тёплой застоявшейся влагой. Здесь было очень медленное течение. Оно едва колебало жирную зелень осоки. По воде плыли ошмётки ила и лягушечьей икры. Неподвижный воздух звенел насекомыми. Над осокой висели стрекозы с синими крылышками. Крылышки мелко-мелко колебались, и казалось, что это от них исходит монотонный звон летнего дня. Пчёлы, толстые бархатисто-мохнатые шмели залетали с берега и, деловито покружившись над лодкой, стремительно уносились прочь.
Неожиданно потянуло свежестью. Порывами налетел ветер, зашуршал в осоке. Солнце скрылось за тучей. Туча была похожа на снежную гору или на корабль под всеми парусами. Широкие, щедрые и прозрачные, как лёгкая ткань, лучи солнца вырывались из-за тучи, освещая влажно поблёскивавшие верхушки недалёкого леса и стрижей высоко в небе. Туча с ослепительно белыми, как бы изнутри освещёнными краями, теперь сама казалась источником света. Она быстро меняла свои очертания. Вот уже это не корабль, а башня средневекового замка, а теперь гигантская голова с орлиным носом и насупленными бровями, затем голова превратилась в белого медведя, а медведь в женщину, окутанную белым покрывалом.