Сёмка горделиво взглянул на дело своих рук и разинул рот от изумления. Из-под камня валил синий дым, распространяя запах горелого пшена. Философ, обжигая пальцы, сбросил котелок на землю. Камень свалился, и взору открылась картина, чем-то напоминающая лунную ночь. В центре обуглившейся черной массы желтел ещё нетронутый всепожирающим пламенем кружочек каши. Сёмка свирепо пнул котелок ногой, ибо считал его главным виновником неудачи. Откуда же ему было знать, что на котелок пшена требуется не меньше двух котелков воды?
Сёмка всё же решил попотчевать Пирата обуглившейся кашей: где уж голодному псу разобраться в тонкостях кулинарии! Котелок был перенесён в лодку, и Сёмка отправился на остров. Чувствуя волнение первооткрывателя, въехал он под зелёный свод. Сильно пахло черёмухой, тонкие, гибкие ветви лезли в рот, в глаза. Пират поджидал, суетливо топчась на месте и повизгивая от нетерпения. Сёмка выпрыгнул на влажный песок, лодка чуть отошла от берега. Сёмка подтянул её, но привязывать не стал. Вывалил содержимое котелка псу под ноги. Тот понюхал чёрную массу, чихнул от отвращения и укоризненным взглядом уставился на кулинара. Сёмка в сердцах швырнул котелок в лодку, сурово сказал:
— Нечего на меня смотреть. Думаешь, легко варить кашу?
Пират ничего не ответил на это, лишь грустно опустил голову.
Сёмка решил исследовать остров и углубился в заросли. Вскоре он вышел к основному руслу и двинулся вдоль берега вниз по течению. Пират шмыгал среди кустов, сгорая от желания найти что-нибудь съедобное.
Открылась полянка, пёстрая от цветов, затканная весёлым кружевом света и тени. Здесь берег образовал бухточку, окаймлённую чистым матовым песком. Приглядевшись, Сёмка понял происхождение странного матового оттенка. Песок был испещрён, словно оспинками, следами вчерашнего дождя. Приятно было ступать по этой бородавчатой, щекочущей подошву, но податливой и сыпучей корочке.
У самой кромки песчаного пляжа росла молодая ива. Под нею вода казалась чёрной, как в болотной колдобине. Кое-где она отливала фиолетово-розовым цветом. В нескольких местах лучи солнца прорвались сквозь листву, пронизали воду и жёлтыми пятнышками легли на песчаное рябоватое дно. По дну скользили светлые, с серебристыми краями тени, отчего пятнышки казались живыми. Из-под берега выскочил пескарь, улёгся поперёк ближайшего пятнышка, подставив солнцу грязновато-жёлтую спину, слился с песком. Сёмка смотрел на него не отрываясь, затаив дыхание, но стоило мальчику пошевельнуться, и пескарь шмыгнул под берег, подняв со дна клубочек мути.
Сёмке сделалось очень весело и свободно, захотелось покувыркаться в траве. Этот уголок показался ему сказочно-прекрасным. По краям полянки стояли три дуба. Низко распростёрли они длинные густые ветви, прошитые тысячами вытянутых в струнку ниточек-лучей. Если встать под крону и заглянуть вверх, то листва кажется окутанной тонкой пеленой золотистого тумана.
Сёмке даже захотелось декламировать стихи:
На полянке среди шелковистой травы, лиловых колокольчиков, белых ромашек и жёлтого львиного зева виднелись сочные крупные пучки щавеля. Сёмка принялся за обе щеки уплетать кисловатые, вызывающие приток слюны, листочки. Пират крутился возле, печальным взглядом провожал до Сёмкиного рта каждую порцию. Наверняка в эти минуты он сожалел, что не родился травоядным. Сёмка вспомнил про соль. Она лежала в лодке в баночке из-под икры. Сёмка благословил своё кулинарное невежество, ибо оно помогло ему сварить кашу без соли и, таким образом, сохранить драгоценный запас.
— За мной, Пират! — крикнул Сёмка и поспешил к лодке, заранее ощущая во рту упоительно резкий вкус посоленного щавеля.
Выйдя к протоке, Сёмка долго плутал вдоль берега, прежде чем нашёл черёмуху, около которой высадился. Он узнал её по сломанной ветке. Место излома успело потемнеть. Сёмка раздвинул кусты и ахнул. Лодки не было.
Глава 27
ЗЛОВЕЩИЕ НАХОДКИ
Если верить карте, то озеро находилось к западу от острова Страха. Поэтому экспедиция двигалась в западном направлении. Во всяком случае, так считали Витька и Спартак. Местность постепенно поднималась. Роща поредела, и перед ребятами раскинулось клеверное поле, усеянное багровыми шариками цветов. Подкормившись сладковатой кашкой, путешественники направились вдоль опушки. На вершине холма путь их пересекла просёлочная дорога. Впереди, насколько хватает глаз, лежали холмы, окутанные светлой зеленью берёзовых лесочков с вкраплёнными в неё сизовато-дымчатыми пятнами хвои. Далеко, чуть ли не на горизонте, тоненькой свечкой белела колокольня. Слева доносился рокот трактора. Временами мотор повышал голос до самых высоких нот, после чего вдруг затихал, словно обессилев от чрезмерного напряжения.
Мнения насчёт дальнейшего маршрута разделились. Витька считал, что следует свернуть налево. Спартак предлагал держаться прежнего направления. В доказательство своей правоты он прямо на дороге начертил на память карту Селима и призвал на помощь все четыре стороны света. При этом он пересыпал свою речь звонкими словечками вроде «румб», «зюйд-вест», «норд-ост», а под конец пустил тяжёлое, как хлопок мокрого паруса, слово «бейдевинд», от которого у Витьки аж запершило в горле.
Спор разрешила вышедшая из лесу пожилая женщина с полным наборышем земляники. На вопрос, как пройти к озеру, она сказала:
— Вам на Долгое? Ежели на Долгое, то назад надо, вдоль опушки. Там неприметная стёжка… И всё по стёжке, по стёжке… Так в озеро-то и упрётесь.
Тропинка вывела их в сосновый бор. Земля здесь была устлана толстым слоем сосновых иголок. Мягкий и атласно-гладкий на ощупь коричневый ковёр ласкал босые ребячьи ноги. Идти было легко — тропинка сбегала с холма. Выскочив из бора, она затерялась в высокой ядрёной траве низкого сыроватого луга. Жёлтый от лютиков, он гудел пчёлами. По другую сторону его вразброс стояли кряжистые, развесистые дубы, за ними угадывалась гладь озера.
Ребята подошли к берегу. Озеро было длинное, но не широкое. Вдоль берегов плавали большие круглые листья, и среди них, точно фонарики, желтели кувшинки. Солнце до дна просвечивало прозрачную воду. В его лучах серебристым бисером поблёскивали пузырики воздуха на стеблях кувшинок, виднелись водоросли, увешанные гроздьями стекловидной слизи, тёмные спинки подвижных рыбёшек.
Ребята напились из озера. Чуть горьковатая вода источала одуряюще-душистый запах водорослей. Середина озера временами отливала зелёным и фиолетовым, словно шейка сизого голубя. Противоположный берег зарос орешником и липой. Дальше виднелась синеватая, будто окуренная папиросным дымом, полоса соснового мелколесья.
По сю сторону в сотне метров, на опушке мелколесья, у самого берега, — дуб с голой, засохшей вершиной. Нижние разлапистые ветви поражали необычайной силой, широким размахом и густотою листвы. Они как бы возмещали недостаток зелени на вершине.
Посовещавшись, ребята решили, что это, пожалуй, и есть отдельное дерево, отмеченное на карте крестиком.
Через несколько минут экспедиция достигла заветного дуба. Оставалось лишь уточнить место, чтобы не копать наобум. Витька обошёл дерево и только пожал плечами — никаких указаний на этот счёт не было. Зато Спартака неизвестность ничуть не обескуражила.