— Перекинь меня на ту сторону Сужи.
— Тогда давай так: я сейчас пойду, а ты через часок приходи к Марфину острову. Я тебя там ждать буду с лодкой и с деньгами…
— Ну, будь по-твоему, — согласился Прохор.
«Час, — соображал Федька. — Если всё время бегом, то до деревни можно поспеть за полчаса. Надо выбираться отсюда…»
Он приподнялся, чтобы отползти на четвереньках к слуховому окну. Но раздумал. Услышит Прохор, вон он какой настороженный, как зверь лесной. Надо подождать удобного момента.
— Так я пойду, — сказал старик. — А ты больно-то не мешкай. Меня тоже могут хватиться. Тут в чулане я тебе харчишек кое-каких припас, так не забудь захватить.
— Ладно.
Прохор вышел проводить старика.
Федька начал осторожно отползать от отверстия, как вдруг из чуланчика до него донеслись тихие голоса:
— Бежим.
— Он сейчас вернётся.
— Через окно.
— Не пролезем. Уметь надо…
— Тогда напрямик, мимо него…
Голоса показались очень знакомыми. Он слышал их не далее как вчера. И это назидательное «уметь надо»… Вспомнил отпечатки детских ног на берегу пруда… «Ясно, Витька и Спартак. Как они сюда попали?» Но раздумывать было некогда. Сейчас вернётся Прохор. Сунется в чуланчик за продуктами и… произойдет страшное дело. Федьку опять бросило в жар. Сердце заколотилось где-то под самым горлом. Что делать? Что делать?
Прошло довольно много времени, а Прохор всё не возвращался. Может быть, крикнуть этим соплякам, чтобы смывались. А если Прохор около дома? Так оно, наверное, и есть: ходит, осматривается.
Запела на все лады дверь. В сенях загромыхали шаги. Прохор вошёл в комнату. Остановился посередине, постоял.
Зашуршал мешком, звякнул металл о металл, потом послышалось бульканье наливаемой жидкости. Прохор причмокнул, крякнул — видно, выпил. Заскрипели половицы — Прохор направился и чулан.
Впоследствии Федька не мог объяснить, как это случилось и что он подумал в те неуловимые мгновения. Он ничего не успел подумать. Словно кто-то посторонний толкнул его и крикнул душераздирающим голосом: «Ну что же ты!!!» Он вскочил. От резкого движения вниз свалился кирпич. Четыре пальца в рот — от пронзительного свиста загудело в затылке. В ту же секунду вымахнул из чердачного окна. Упал в крапиву, но совсем не почувствовал ожогов. Пригнувшись, метнулся в сторону, головой пробуравил чащу орешника. Ветви хлестали его по лицу, по глазам, выжимая слёзы, ноги в кровь обились о корни, а он бежал и бежал, не разбирая дороги. Только выскочив на пыльный просёлок, остановился. Погони не было слышно. Саднило грудь, болели ноги. Рубашка разорвана в нескольких местах, через прорехи видны кровоточащие царапины. Постоял, отдышался и быстро зашагал в сторону Ликина, стараясь ступать по мягкой тёплой пыли, часто оглядываясь.
— Федя!
Вскинул глаза.
Перед ним стоял лейтенант Гуров.
Глава 30
СХВАТКА
— Никаких следов кораблекрушения, — облегчённо сказал Михаил Ильич, осматривая судно. — Они потеряли лодку. Я говорил — обозники.
Он поднял валявшийся на дне лодки котелок. Он узнал его, несмотря на чрезвычайно закоптевшие бока. Изнутри стенки котелка были облеплены черной массой, природу которой геолог затруднился определить, несмотря на свой немалый опыт.
— Сдаётся мне, они бегают где-нибудь по берегу в поисках своего корабля, — предположил Михаил Ильич. — Слушайте, Василий Алексеевич, а не проехать ли нам на этой лодке вверх — как раз на них и наткнёмся.
Лейтенант покачал головой.
— Лучше давайте так: вы поезжайте на лодке, а я пройду на Старую мельницу. Так у нас будет больше возможностей повстречать их.
Михаил Ильич согласился. Лену усадил на корму, и лодка, подгоняемая энергичными гребками, быстро пошла вверх по реке. Под форштевнем зашумела вода. Геолог и его дочь внимательно вглядывались в проплывавшие мимо берега. Справа глинистый обрыв, усеянный многоточиями ласточкиных гнёзд. Слева — узкая жёлтая полоска пляжа. Оба берега пустынны.
Река круто уходила влево. Берег медленно отступал, открывая кудрявый горб острова.
Тут геолог увидел на воде нефтяные плёнки. Он зачерпнул рукой воды, на ладони осталось маленькое тёмно-коричневое пятнышко. Оно было сальное на ощупь. Очень похоже на нефть.
Это открытие обрадовало Михаила Ильича. Значит, Емельянов не ошибался.
Михаил Ильич направил лодку в протоку.
По его предположениям, ребят можно было найти где-то вблизи острова или на самом острове. Ведь его-то они, видимо, и именуют островом Страха.
— Папа, на берегу что-то написано! — вскрикнула Лена.
Геолог повернул к берегу. Взобравшись на откос, он прочитал Сёмкину надпись: «Умираю честно на своём посту. Прощайте, товарищи! Лена, прощай навеки! Сёмка».
Как ни был расстроен Михаил Ильич, однако не смог сдержать улыбку: «Кажется, этот Ромео по имени Сёмка неравнодушен к моей дочери. М-да, странно. Только сейчас я начинаю понимать, что мне стукнуло сорок». Тут, к своему удивлению, он увидел, как из глаз дочери выкатились две крупные слезинки.
— Перестань! — прикрикнул он. — Слышишь?! Если этот твой Сёмка когда-нибудь и умирал, то лишь от скуки.
Он исследовал полянку, разгрёб остатки костра. Зола была ещё тёплая. Значит, ребята не могли уйти далеко.
Он оставил Лену около лодки, наказав никуда не отлучаться, а сам направился к дубовой роще. Скорее всего ребята проголодались и решили поискать в лесу земляники.
Роща была чистая, прозрачная, почти без подлеска и просматривалась далеко.
Между деревьями появился человек в чёрном пиджаке, в кожаных сапогах, с рюкзаком за спиною. Он быстро приближался. Вот кого можно спросить о ребятах. Геолог пошёл навстречу, окликнул:
— Эй, товарищ! Минутку…
Человек вздрогнул, остановился, быстро сунул левую руку в карман.
Михаила Ильича словно озарило: «Бандит Локотников».
Их разделяло десять шагов, не больше. В течение секунды они стояли и лихорадочно изучали друг друга. Это была долгая секунда. «Броситься на него? Но в левом кармане у него оружие. Он успеет выстрелить. Бежать? Ведь на берегу Лена… Но тогда он поймёт, что разоблачён, это ещё хуже».
«Откуда этот здесь? Кто такой? Не тот ли, из газеты… Вооружён или нет?» — такие вопросы метались в мозгу Прохора. Он хотел одного — уйти отсюда как можно быстрее. Полчаса назад, когда пронзительный свист щетиной поднял волосы на его голове, он впервые после бегства из-под стражи почувствовал страх.
«Засада…» Эта мысль обдала его словно кипятком. Он метнулся в сени — никого. Выскочил из дому — кругом было тихо. Но страх застил ему глаза, спутал мысли. Тишина грозила окриками чекистов. Он перебежал полянку, ожидая выстрела в спину. Ноги сделались непослушными, под коленями что-то дрожало. Он ломился через кусты наобум, не соображая, и, лишь очутившись в неглубоком овражке, понял, что двигался в сторону, противоположную от реки. Он остановился, перевёл дыхание, прислушался. Никто за ним не гнался. Тогда повернул назад в обход мельницы.
Но страх не проходил. Ему казалось: из-за каждого куста, из-за каждого дерева следят за ним чьи-то глаза. Уйти, уйти скорее. Получить золото и — за реку. Пятнадцать вёрст без дорог, а там железнодорожная станция. Только бы вырваться отсюда. Любой ценой… И вот новая встреча. Может, он обложен, как волк, может, за ним всё время следят невидимые глаза? Сдаться? Нет расчёту… Все равно погибать — надо попытаться уйти.
Прохор овладел собой, постарался улыбнуться.
— Вам что, товарищ?.. Заплутались, видно?
Он сделал шаг по направлению к геологу. Второй. Третий. Михаил Ильич заставил себя улыбнуться в ответ. Но всё его внимание было сосредоточено на левой руке Прохора. Он старался предугадать, что сделает бандит в следующую секунду. Выхватит ли пистолет? Как бы то ни было, а его необходимо задержать.
Когда-то Михаил Ильич неплохо владел приёмами японской борьбы джиу-джитсу. Был тогда он ловок, напорист, дерзок. Но минуло двадцать лет. И стали забываться уроки комиссара бригады, старого подпольщика-большевика.