Пёс взвыл от боли, повалился, опять вскочил, но тут же лёг на траву, страдальчески скуля.
Кирилл Спиридонович раздвинул кусты — мальчишки не было. Ясно, что преследовать его бесполезно. Мгновенно пришло решение: самое лучшее теперь — уйти, исчезнуть. Совсем исчезнуть. Из деревни. Прямо сейчас. Старик высыпал всё золото из коробки в холщовый мешок, аккуратно завязал его и, часто оглядываясь, пошёл к берегу. Он подумал, что если уж ему суждено скрыться из деревни, то хорошо бы скрыться и от Прохора. Что ни говори, а господь всё делает к лучшему.
Он бросил мешок в плоскодонку и нагнулся, чтобы столкнуть её на воду.
— Не торопитесь, гражданин Локотников, — тихо сказал кто-то за спиной.
Кирилл Спиридонович обернулся. Перед ним стоял корреспондент из газеты.
…Сёмка добрался до верхнего конца острова. Здесь на берегу, нацелив в небо засохшие корни, лежала огромная липа.
Сёмка узнал место — вчера сюда пристала лодка вместе со спящей командой.
Он забрался под корни липы и прижал к груди руки, чтобы заглушить стук сердца. Ему казалось — старик может услышать. Он подумал о том, чтобы переплыть протоку, но не было воли покинуть убежище. Под корягой Сёмка чувствовал себя как черепаха под панцирем. Селим наверняка подстерегает его где-нибудь поблизости.
Какое у него было лицо — ох! — страшенное, пожалуй, страшнее, чем у джина. Сразу видно, настоящий разбойник. Конец бы пришёл Сёмке, если бы не его быстрые ноги и если бы не Пират… Молодец, Пират! Каково ему один на один со старым разбойником. А золота-то сколько, ух ты! Целый ящик. Как раз бы на линкор… А в общем правильно Спартак назвал этот остров островом Страха.
В нескольких сантиметрах от его глаз по песку, проворно перебирая лапками, бежала чёрная букашка. Она остановилась против носа, пошевелила усиками, должно быть спрашивая себя, куда ведут две тёмные дырки и стоит ли в них забираться? Решив, что не стоит, букашка побежала дальше и юркнула в норку.
Со стороны дубовой рощи донеслись выстрелы. Сёмка почувствовал два противоречивых и одинаково сильных желания. С одной стороны, ему захотелось стать крошечным насекомым, вроде букашки, и забиться в какую-нибудь щель, с другой стороны — вылезти из-под коряги и посмотреть, кто и зачем стрелял. Он долго колебался. Любопытство явно одерживало верх над страхом. Он пытался уговорить себя: «Не вылезай, Сёмка. Разве тебе тут плохо? Селим тебя тут никогда не найдёт. Ну стреляют, а тебе какое дело?.. Пусть стреляют…»
Сёмка тяжело вздохнул и выполз из-под коряги. Прижимаясь к обрыву, выбрался на открытое место. Каково же было его удивление, когда у противоположного берега протоки, метрах в тридцати, он увидел голубой бриг «Победитель». И уж совсем невероятным, просто неправдоподобным, показалось то, что на корме брига стояла Лена. Её, видимо, тоже встревожили выстрелы, потому что она не отрываясь смотрела в сторону дубовой рощи. Её светлые волосы, перевязанные сзади синей лентой, почти доставали до пояса.
Сёмка хотел окликнуть её (от радости и удивления забыл и про Селима), как вдруг на бровке обрыва появился человек. У него было страдальчески перекошено лицо, и держался он, странно пригнувшись, словно кто-то тянул его за левую руку. Он начал осторожно спускаться к лодке, помогая себе одной правой рукой.
— Ты что тут делаешь? — отчётливо донесся до Сёмки его хриплый голос. — Где старик?
— Н-не знаю, — растерянно пролепетала Лена. — Мы с папой…
Человек не дал ей договорить, отпихнул лодку от берега, вскочил в неё.
— Что вы делаете?! — вскрикнула девочка. — Это не ваша лодка…
— Сиди, — сквозь зубы процедил человек. Он стал выгребать против течения сначала правым веслом, а когда лодка начала разворачиваться, той же правой рукой взялся за левое весло.
— Дайте мне сойти, — сказала Лена и, видя, что человек не обращает внимания на её просьбу закричала: — Папа-па!
— Замолчи, — сказал человек. — Убью.
Сёмка зажмурился: «Неужели убьёт? Ой, что же это такое?» Открыл глаза: Лена сидела на корме. На её лице окаменело недоумение. «Что же она не прыгает в воду?» — думал Сёмка. «Прыгай! Прыгай!» — готово было сорваться с языка, но страх сковал его.
Лодка медленно начала огибать остров. До неё было не больше десяти шагов. Сёмка прижался к глинистому обрыву. Сейчас этот второй разбойник заметит его и — конец…
— Стой! — разнеслось по реке.
Вдоль обрыва, ломая кусты, бежал дядя Вася. Конечно, дядя Вася! В командирском кителе и в чёрных морских брюках. Ой, что сейчас будет!
— Стой! Заворачивай! Не уйдёшь! Стрелять буду.
Дядя Вася вскинул руку. Блеснул металл.
Сёмка ожидал, что тот, в лодке, бросит вёсла и упадёт. Но он продолжал грести попеременно то правым, то левым веслом и даже не посмотрел в сторону дяди Васи. Лодка шла медленно, зигзагами до тех пор, пока её не подхватило течение главного русла. После этого она начала удаляться от острова, наискосок пересекая реку.
Дядя Вася опустил руку.
«Патронов нету», — с отчаянием подумал Сёмка. Тут он увидел, как дядя сбросил китель, брюки, ботинки и прямо с обрыва махнул в воду. Сёмка почему-то тоже начал стаскивать с себя рубашку.
…После встречи с геологом Прохор не сомневался, что его преследуют. Увидев Лену в лодке, мигом сообразил: если она останется сидеть на корме, то прикроет его, и с берега по нему не рискнут стрелять.
Так оно и вышло.
Когда же его преследователь прыгнул в воду и поплыл следом, Прохор понял, что теперь не уйти.
Лодка виляла из стороны в сторону, подвигалась медленно, до противоположного берега оставалось ещё порядочно. Да и много ли нагребёшь одной правой рукой, когда при каждом движении тело сотрясается от пронзительной боли? Он взглянул в сторону преследователя. Плывёт ходко… Догонит… Что с ним сделаешь одной рукой-то? Был бы наган — припугнуть… Да, свалял ты дурака, Прошка… Боль и страх подавили твою волю, помутили разум, даже не обыскал геолога, авось бы нашлось оружие. И потому пропадёшь ни за что. Догонят тебя, догонят. Лодка тяжела, словно камнями нагружена, а тут ещё девчонка… Девчонка… вот оно… Выручай, девчоночка! Прошка ещё с вами потягается, не взять его голыми руками, врёте…
Прохор взглянул на Лену. Она словно оцепенела. По бледным щекам стекали капли — непонятно: брызги или слёзы.
— Плавать умеешь?
Девочка отрицательно покачала головой. Вид у неё был такой беспомощный, что Прохору стало не по себе. Жалкие отрывочные мысли колотились в голове, как ночные бабочки о стекло…
«Утонет… За что?.. Спасёт этот… Нырнёт — вытащит… А я тем временем… Сами виноваты — жить не даёте… Сами… Са-ами-и…»
Прохор привстал с банки. Лена близко увидела его словно бы затуманенные хмелем глаза. Поняла: сейчас случится что-то ужасное.
— Ой, дядя, что вы?!
— Кричи — спасут… Ех!
Сильный толчок в плечо опрокинул девочку в воду. Она схватилась за борт, но Прохор ударил по руке… Нет, не сломалась пружина, чуть надтреснула, но работала исправно.
Он сел на банку и в ту же секунду увидел, как с острова бросился в воду загорелый мальчишка. Откуда он взялся? Неужели помешает?..
Сёмка плыл, стараясь не отрывать глаз от того места, где барахталась Лена. Никогда он так быстро не плавал, даже наперегонки. Ему казалось, будто он бежит по воде. Впереди маячила голова девочки, вокруг взлетали брызги.
Голова скрылась. «Милая Леночка, подожди, подожди, ещё немножко, ну подожди ж!» — кричало Сёмкино сердце.