Надо отметить, что на мою должность не выбирают – на нее назначают. И назначает на нее отнюдь не мэр и не кто-либо из его многочисленных заместителей. Назначили меня на эту должность еще тогда, когда в мэрии никто и не подозревал о моем существовании, а сама я даже не достигла совершеннолетия. Произошло это вот как…
Объективно говоря, было это всего лет десять или немного больше тому назад, а теперь кажется – минула целая вечность. Действительно, много чего произошло за эти несколько лет: служба в армии, мой первый мужчина, путешествие по Центральной Америке, поступление в университет. А тогда я еще была нецелованной (почти) девчонкой-подростком, восторженной и романтически настроенной. Впрочем, я и сейчас такая, хоть и слегка умудренная. В то лето мы завалились всей нашей школьной компанией в лес на вершине Горы, чтобы отпраздновать окончание учебного года в предвкушении двух месяцев свободы. Нет, все было вполне прилично. Как мальчики так и девочки, все мы были из хороших семей и до оргии нам было как человечеству до всеобщего благоденствия. Но все же, кроме жареных на костре сосисок, мы позволили себе некоторую толику пива, причем для некоторых из нас это было первое знакомство с алкоголем. Меня с непривычки развезло, и я поплелась в сторону от костра подышать свежим воздухом. Вслед за мной поплелся и… Но лучше обойдемся без имен. Юноша намекал на нечто романтическое, но мне было не до вздохов под луной, и я отделалась от него, боюсь что немного грубовато. Теперь я осталась совсем одна и свежий воздух быстро устранил последствия выпитого. Я огляделась. Полная луна светила как фонарь в парке и мне не было страшно. Не было мне и одиноко и уж совсем не хотелось возвращаться к треску костра и шуму голосов. Вместо этого хотелось мне стоять здесь в одиночестве и пить эту прекрасную ночь как вино. Слева и справа от меня виднелись подсвеченные лунным светом низкие сосны, все как одна покосившиеся в одну и ту же сторону в соответствии с розой ветров. Сзади меня подмигивал костер и слышались приглушенные голоса, а перед мной каменистый обрыв падал в глубокий овраг уходящий на запад, к морю. Зимой по его дну течет веселый ручей, обкатывая темные, скользкие камни, а сейчас там уже должно быть сухо и круглые камни посерели. Ничего этого я не видела в неясном лунном свете, но все это было там, в темноте и в моем воображении. Призывно и протяжно заплакал шакал, ему подпел другой, потом – третий. Хор шакалов при полной луне… Вы когда-нибудь слышали такое? Только ничего не понимающие невежды будут говорить о заунывном вое… Нет, это было прекрасно! И вдруг… Если у вас в жизни никогда не было такого "вдруг", то мне вас жаль. Значит у вас никогда не замирало сердце и не ёкало в груди. А теперь попробуйте-ка объяснить что-такое "ёкает" тому, кто не испытал это ощущение. Вот то-то же!
Их было трое. Три маленьких фигурки в лунном свете. Потом они меня неоднократно убеждали, что падать в лунном свете – это многовековая традиция. Хоть убейте меня, но не верю я ни в какие традиции. Как по мне, так все много проще: только при полной луне они могут любоваться на то, что находится за пределами их горы. А при свете дня они падать не могут, солнце их слепит. Падают они весьма необычно – вверх. Да, да, именно вверх! Ведь у обитателей Горы отрицательная масса тела. Поэтому и вес у них отрицательный. По крайней мере, именно так они мне потом объяснили, хотя, признаться честно, мне до сих пор не до конца понятно. Нет, физику я сдала очень неплохо, но просто не укладывается в голове как кто-то или что-то может падать не вниз, а вверх. А ведь я видела это своими глазами. Тут, пожалуй, и сам Эйнштейн начал бы тормозить. Ну а я, хоть и очень умная, но все же далеко не Эйнштейн. Поэтому у меня иногда голова идет кругом, причем в буквальном смысле и мне даже начинает казаться, что я сама падаю "вверх". Но тогда я ничего этого еще не знала, а лишь с изумлением уставилась на три небольших тела, стремительно взлетевших вертикально вверх из-под обрыва. Они взлетели и запрыгали вверх-вниз, размахивая конечностями и напоминая воздушные шарики на привязи. Да они и на самом деле были привязаны, хотя тогда мне не удалось рассмотреть державшие их тонкие нити. При этом у меня заложило уши, как от перепада давления в садящемся самолете или при очень громком и близком крике. Это было более чем странно, потому что вокруг стояла почти полная тишина (шакалы уже отпели свое), нарушаемая лишь негромким треском цикад. Уже потом я узнала, что это и был крик – они кричали от восторга. Просто мои уши слышали этот крик, а сама я – нет.