– Так вот почему ты так отстала от жизни. Придется тебя просветить.
– Уж будь так добр – попросила она.
– Так знай – изрек я – Под этим алым парусом наш доблестный Парис направляет свои стопы, а точнее – нос своего корабля – в Спарту. И как ты думаешь, зачем? – тут я сделал драматическую паузу.
– Зачем? – послушно спросила Служанка.
– Чтобы украсть прекрасную спартанку Елену, жену Менелая – торжественно изрек я, надеясь ее удивить и, похоже, удивил.
– И ты так просто об этом говоришь? – сказала она, широко раскрыв глаза от удивления.
Ну что, по вашему я должен был ей объяснить? Как я уже сказал у нас в Трое об этом каждая собака знает. И эта каждая собака, соответственно, одобряет. Ведь это дело скорее политическое, чем амурное. Тут у нас никто эту Елену не видел и неизвестно еще, насколько она прекрасная. А вот наставить рога ахейцам не откажется ни один истинный троянец. Примерно так я и объяснил Парисову аферу Служанке.
– Так-таки все одобряют? – удивилась (а может и восхитилась) она.
– Почти все – уверил ее я и рассказал как торжественно провожали Париса.
Всем городом провожали, уверял я почти не погрешив против истины, с фейерверком провожали, с плясками и двухдневным запоем. Гектор и Приам упились прямо как скифы какие-нибудь, не разбавляя. В общем, отметили по высшему разряду. Как будто Парис отправился открывать какую-нибудь Австралию, а не в поисках небольшого адюльтера.
– Ты кажется сказал ‘почти все’? – переспросила она.
Ну и зануда! Впрочем, есть тут одна принцесса. Нет, она действительно дочь царя – Кассандра Приамида, или, если по-скифски, Приамовна. Так вот эта Кассандра в форменную истерику впала и заговорила ну прямо на скифский лад. Не ходи, говорит, Парис в Спарту, будет нам всем, говорит, беда неминучая, да смерть лютая. А потом возьми да и ляг прямо поперек той красной дорожки что к Парисовой яхте постелили. Да еще и упирается. Еле-еле ее Парисовы хлопцы оттащили. Непонятно, чего ее вдруг так прободало. Говорят, правда, что она возомнила себя пророчицей, но это у нее наверное гормоны зашкаливают. Поговаривают, что она в свои пятнадцать лет до сих пор девственница. Именно так я все и изложил Служанке.
– Ничего-то ты не знаешь – возмутилась она – Тут очень непростая история…
Признаться, я люблю непростые истории, но чтобы узнать эту байку мне пришлось потратить некоторые усилия. Вначале она ни в какую не соглашалась говорить. мотивируя это тем, что я по слухам поэт, а поэты "они все такие". Какие именно "такие" она не объяснила и мне пришлось ей доказывать, что поэт в наше время это более профессия, чем призвание. А по профессии я нищий и неважно, кто я там по призванию. На самом деле, как вы знаете, я нищий по образу жизни, а не по профессии, но до таких тонкостей мы, слава Гере, не дошли. В конце концов я ее уломал поклявшись всеми богами, что буду нем, как могила.
Не знаю, насколько эта история сложна (а по мне – так проще некуда), но она несомненно небезынтересна. Вот что мне поведала Служанка:
– Говорят, только сама я не видела – шептала она мне на ухо – Что запал на нее сам Аполлон. И так запал, что готов был на все, чтобы ее ублажить. Вот и одарил он ее даром предвидения…
Так это, значит, не гормоны, сообразил я. А Служанка продолжала свой рассказ:
– … А дальше, как всегда, что с богами, что с смертными. Она его просто продинамила.
Тут я ее прервал:
– Она его – что?
– Ну не дала она ему – нетерпеливо пояснила она – Наш Аполлон, естественно, разгневался. А дар свой отнять как-то неприлично, а может и не умеет он дары свои забирать. Боги у нас хоть и бессмертные, но не совсем всемогущие. Так этот поганец, что придумал: навел на нее такую порчу, что пророчить то она пророчит, да никто ей не верит.
“Гнев, о богиня, воспой Аполлона, сукина сына!” – то ли подумал, то ли сказал я. А еще мне вдруг вспомнилось, что у скифов говорят: "На бога надейся, но человек сам кузнец своего счастья." Наверное и это я сказал вслух, потому что за моей спиной женский голос произнес:
– Что это ты все скифов поминаешь?
Пришлось повернуться. Женщину, а точнее – девушку, произнесшую эту фразу, я сразу узнал. Это и была та самая принцесса, которую мы только что обсуждали со Служанкой. Выглядела Кассандра не слишком шикарно: длинноногая, слегка костлявая девица-переросток несколько выросшая из своей туники, да к тому же и рыжая. Вот только глаза… глаза у нее были необычайно усталыми и могли бы принадлежать уже пожившей женщине. Но ее глаза я разглядел значительно позже, ведь у нас не принято поднимать взор на принцесс.