Оне не понимала, что ее поединок с демагогией заранее обречен на провал.
– Так не бывает! Компромисс это одна из основ цивилизации! – Андромаха была непреклонна.
– Ты судишь по себе. А тебе не кажется, что тем самым ты отказываешь им в самобытности и индивидуальности? – Кассандра попыталась зайти с другой стороны.
– Неправда, они такие же люди как и мы! – заявила Андромаха, по видимому делая вид, что не понимает о чем идет речь.
– То есть – как ты? Итак, ты являешся эталоном а им ты делаешь одолжение ставя на один уровень с собой? – сейчас Кассандра наступила на ахиллесову пяту всех пацифистов, сама не понимая этого.
Но истинного пацифиста невозможно убедить фактами а Андромаха была настоящей пацифисткой. Поэтому она только вяло отмахнулась, сказав:
– Я это не говорила.
– Прости, но именно это ты сказала – наступала Кассандра – Мне почему то кажется, что такое сравнение не слишком вдохновит ахейцев, особенно когда они придут под стены Трои. А они придут, не сомневайся.
Однако позиции Андромахи были укреплены семью слоями демагогии, так что в отличии от Гектора, она выстояла и даже перешла в наступление:
– Пусть приходят. И здесь, под нашими стенами, мы выйдем к ним навстречу и будем говорить как равные с равными.
– Ох, сомневаюсь – вздохнула Кассандра – А как насчет того, что по дороге к стенам, они сожгут предместья?
– Это неизбежные издержки. Мы должны принять это с пониманием.
– Что по поводу убитых, замученных и угнанных в рабство жителей этих предместий?
– Следует признать, что путь к миру непрост. Иногда он требует жертв.
– Как далеко ты готова зайти в своей жертвенности? Что, если убьют твоего мужа? – сейчас Кассандра испытывала, по видимому не гнев, а удивление.
– Я оплачу его как жертву борьбы за мир – гордо сказала Андромаха и глаза ее засверкали.
Похоже, она просто мечтала оплакать мужа, а может я и была к ней несправедлива… Надеюсь, что была.
– А когда ахейцы ворвутся в город, то они первым делом надругаются над женщинами.
– Им придется через это прийти. Никто не сказал, что дорога к миру будет легкой.
– Подумай хорошо, ведь одной из жертв будешь ты сама. Тебя отдадут солдатам и ты обслужишь десятерых из них.
– Если надо… – гордо сказала Андромаха.
– Двадцать…
– Я смогу! – сейчас с Андромахи можно было лепить статую "Непреклонности".
– Не сомневаюсь, что и тридцать для тебя не в тягость – ехидно сказала Кассандра и, посмотрев ей в глаза, продолжила – А потом тебя сбросят со стены на острия копий.
– Нет! – в ужасе закричала Андромаха.
Но Кассандра была неумолима:
– Но ты умрешь не сразу, а еще успеешь увидеть как уводят в рабство твоих детей.
– Не надо! – похоже сейчас пала последняя стена демагогии.
– Прости. Но, я это видела – тихо произнесла Кассандра, опустив глаза. Потом, снова посмотрев на Андромаху, сказала – Помнится, Гектор назвал твой пацифизм гнилым....
– Да что он понимает в пацифизме? – возмутилась та.
– Согласна – по прежнему спокойно глядя ей в глаза, сказала Кассандра – Гектор тебя недооценивает, ведь твой пацифизм хуже его милитаризма. Он мало чем отличается от пофигизма.
Как-то Нищий посоветовал мне держаться подальше от пацифистов. Вояки, сказал он, менее опасны, ведь даже затевая войну, они думают о том, как ее закончить, а борьба за мир будет длится вечно с не меньшими жертвами. Сам термин "пофигизм" я слышала впервые, но явление мне приходилось встречать повсеместно. Андромаха тоже все поняла и немедленно сбежала унося с собой остатки демагогии и ханжества. Ее бегство сопровождалось истошным криком:
– Это все неправда, ты все придумала. Такого не будет, не может быть…!
Мы вернулись из своего укрытия и долго молчали. Молчание становилось у нас обычаем, и я надеялась что это не перерастет в традицию. Сейчас Сандра выглядела еще хуже, чем обычно. Ее глаза еще больше постарели, плечи опустились, а растрепанные рыжие локоны невольно вызывали ассоциацию с Медузой Горгоной.
– Все бессмысленно – прошептала она тихо, но мы расслышали.
А есть ли выход вообще, подумала я? Сандра попробовала все и все было бесполезно. Спартанец убедил нас, что умиротворение не поможет, как и безрассудная вера Гектора в свой полководческий талант. Не хотелось даже думать о папе-экономисте и маме-поборнице этикета. Пока я так размышляла, Нищий изложил все то же самое Кассандре, причем моими же словами. Неужели он читает мысли? Но возмущаться почему-то не хотелось.
– Так что же нам делать? – спросила я.
Кассандра пристально посмотрела на нас и сказала: